Мэгги Нельсон

Одиночество было продуктивным и зиждилось на недавно обретенной трезвости, длинных прогулках до спортзала и обратно по заросшим бугенвиллиями переулкам Голливуда, катании по Малхолланд-драйв, которым я коротала долгие ночи, и, естественно, маниакальных приступах письма, когда я училась не обращаться к кому-то конкретному.

Окажись я сейчас на смертном одре, я бы сказала, что не знала на этом свете ощущений слаще, чем любить синий цвет и заниматься любовью с тобой.

признаю, что, возможно, мне было одиноко. Я знаю, что одиночество может возбуждать приступы острой боли, которая, если сохраняет остроту в течение долгого времени, может имитировать или вызывать — нужное подчер

Или Витгенштейна, который работал над «Замечаниями о цвете» последние полтора года своей жизни, умирая от рака желудка.

Когда-то, чтобы получить цвет, похожий на ультрамарин — производную лазурита, единственное месторождение которого долгое время находилось на территории современного Афганистана (Сары-Санг, «место камня»), куда вели опасные протяженные торговые пути, — западные люди смешивали более дешевые пигменты с кровью и медью.

«Отчего бы мне чувствовать себя одиноким? Разве наша планета не находится на Млечном пути?» [18] (Торо).

Blue-eye (устар.) — «синева или темные круги под глазами от слез или по иной причине».

вопросом цвета и боли

zijn maar blauwe bloempjes

Мы не способны понять, что говорит тьма. Просто не способны. То, что мы вообще пытаемся, — это форма безумия, пусть и довольно распространенная.