Алла Ахмерова

любимый имеет над любящим колоссальную власть, может подмять под себя и сломать.

Слушай, – ежесекундно рискуя впасть в истерику, проговорила я, – мне только восемнадцать.

– А мне почти сто десять – самое время остепениться!

Брак – начало конца»…

Половину слов я слышала впервые; наверное, нужно обладать Y-хромосомой, чтобы понять их переживания.

Единственное, что я знала, что чувствовала мертвой душой и каждой клеточкой тела: любимый имеет над любящим колоссальную власть, может подмять под себя и сломать.

«Все не так уж плохо, – согласилось истерзанное сердце, а потом добавило: – Будет хуже».

Что это обо мне говорит?

Ответ более чем очевиден: со мной что-то не так. Очень не так… Иначе зачем окружать себя героями фильмов ужасов? Зачем до боли в груди страдать, когда они возвращаются к своим сказочным делам?

Парень по уши влюблен.

– Знаю, – кивнула я. – Жизнь – штука сложная.

– А девчонки – бессердечные создания.

А если не выживешь?

– Ну, это мой любимый расклад.

– Ты очень странная, даже для смертной.

Раз решил навлечь на нас гнев Вольтури только потому, что хочешь оставить меня смертной, думаю, твоя семья тоже имеет право участвовать в обсуждении.

– Обсуждении чего? – чеканя каждое слово, спросил Каллен.

– Моей смертности. Собираюсь выставить ее на голосование.