Рем Колхас

дело не только в том, что доля, причитающаяся каждому, при стабильно растущем населении становится все меньше и меньше, — история, кроме того, обладает неприглядным свойством распадаться, подобно радиоактивным материалам: чем сильнее ее эксплуатируют, тем менее значимой она становится — и так вплоть до состояния, когда ее оскудевшие дары начинают выглядеть просто оскорбительно

История развращает, а абсолютная история развращает абсолютно

Начиная с определенного размера, архитектура приобретает качество Гигантизма. Провокационную суть Гигантизма лучше всего раскрывает поведение альпинистов, которые стремятся покорить Эверест просто «потому, что он есть». Гигантизм — это архитектура в точке ее завершения.

Гигантизм настолько увеличивает дистанцию между оболочкой и центром, что фасад перестает иметь какое-либо отношение к тому, что происходит внутри. Гуманистический императив «честности» обречен здесь на поражение: внутреннее и внешнее становятся не связанными друг с другом архитектурными проектами. Первый из них обслуживает непрерывную смену функциональных и иконографических запросов населяющих здание потребителей, задача же второго — вводить в заблуждение, то есть дарить городу иллюзию стабильности объекта. Там, где Архитектура разъясняет, Гигантизм ставит в тупик: под эгидой Гигантизма город из суммы определенностей превращается в набор загадок. Старый маркетинговый принцип WYSIWYG (What you see is what you get — «что видишь, то и получишь») отныне не работает.

Бескрайность Гигантизма истощает и заставляет угаснуть навязчивую потребность архитекторов решать и определять все до мелочей. Целые зоны отныне остаются незатронутыми этой потребностью, остаются свободными от архитектуры.

Гигантизм обещает архитектуре своего рода постгероический статус — восстановление альянса с нейтральной объективностью.

Если в локальном приложении Гигантизм меняет архитектуру, то его массовое распространение создает новый тип города. Пространство такого города — это уже не коллективный театр, где происходит «нечто»: коллективного «нечто» больше не существует. Улица стала рудиментом, организационным приспособлением, всего лишь сегментом непрерывной равнины метрополиса, в котором следы прошлого вступают в напряженное противостояние с современным техническим оборудованием.

Гигантизм — это урбанизм, вставший на борьбу с архитектурой.

Гигантизм в самом себе находит свой raison d’être [7].

Гигантизм передает территорию тому, что уже не является архитектурой.