Маргарет Этвуд

— И там была одна женщина.
— Наверное, ее послала к нам Орикс.
— Она пахла синим.
— Мы не видели синего, из-за второй кожи.
— Но она очень пахла синим. Мужчины начали ей петь.
— Мы предложили ей цветы и махали пенисами, но она не была рада.

Это мертвые животные. Как стейки и сосиски, только со шкурами.

пусть другие будут в безопасности, если они в безопасности. Пускай не сильно страдают. Если они должны умереть – пускай умрут быстро. Ты мог бы даже устроить им Рай. Ты нам за этим и нужен. Ад мы сами себе устроим.

Мы думали, у нас такие серьезные проблемы. Откуда нам было знать, что мы счастливы?

Простите, что в этой истории столько боли. Простите, что она обрывочна, словно тело, пойманное в перекрестный обстрел или силой разодранное. Я ничего не могу поделать

стесненном положении жажда жизни цепляется к удивительным предметам

А у них имеется кофейник и винные бутылки, ибо отчего бы Женам не поддать слегка в столь знаменательный день?

Но помнила теперь. Я читала в них обещание. Они торговали превращениями; дарили бесконечные комплекты возможностей, что растягивались отражениями в двух зеркалах друг против друга, копия за копией тянулись до предела исчезновения. Предлагали авантюру за авантюрой, гардероб за гардеробом, улучшение за улучшением, мужчину за мужчиной. Намекали на омоложение, преодоление боли и всепобеждающую неистощимую любовь. Подлинное же их обещание было – бессмертие.

Как раньше говорили, ебись ты конем, Тетка Лидия

Крысе в лабиринте позволительно идти куда вздумается, – при условии, что она в лабиринте.