Анастасия Кузнецова

Данте, который любит целовать собак, любит целовать родителей, любит целовать мальчиков, и который любит целовать даже девочек. Возможно, поцелуи являются частями человеческого состояния. Может, я не человек?

— Могу ли я рассказать тебе секрет, Ари?
— Могу ли я остановить тебя?
— Тебе не нравится знать мои секреты.
— Иногда твои секреты пугают меня.
Данте рассмеялся.
— На самом деле я не целовал Даниэля. В моей голове, я целовал тебя.

— Попробуй еще раз, — сказал я. — Поцелуй меня.
— Нет, — сказал он.
— Поцелуй меня.
— Нет. — А потом он улыбнулся. — Ты поцелуй меня.

Я положил руку на его затылок, и потянула его к себе. А потом я его поцеловал. Я целовал его. И я целовал его. И я целовал его. И я целовал его. А он продолжал целовать меня.

— Я хотел бы, чтобы сейчас шел дождь, — сказал он.
— Мне не нужен дождь, — ответил я. — Мне нужен ты.

Аристотель Мендоза — свободный человек. Я больше не боялся. Я думал об этом выражение лица моей матери, когда я сказал ей, что мне было стыдно. Я думал об этом взгляде любви и сострадания, которое обретало ее лицо, когда она смотрела на меня. «Стыдно? Из-за любви к Данте?»

Как мне когда-либо могло быть стыдно любить Данте Кинтана?

— Он начал раздеваться. Сначала снял футболку, потом шорты и боксеры. Все, кроме кроссовок. Это было забавно. — Ну, — сказал он, и положил руку на ручку дверцы. — Готов?

Когда я подъезжал к своему месту в пустыне, Данте достал два пакетика и помахал ими в воздухе.
Мы улыбнулись друг другу, а затем рассмеялись.
— Ты плохой мальчик, — сказал я.
— Ты тоже плохой мальчик.

— Я люблю плавать.
— Я знаю, — ответил я.
— Я люблю плавать, — повторил он. Несколько секунд он просто молчал. А потом сказал:
— Я люблю плавать. И я люблю тебя.
Я ничего не ответил.
— Я люблю плавать, и я люблю тебя, Ари. Вот, что я люблю больше всего.
— Ты не должен был говорить это.
— Но это правда.
— Я и не говорил, что это не правда. Я просто сказал, что ты не должен был говорить этого.