Елена Березина

За окном мелькали голуби. Город стучался в стекло назойливо, как дрель.

Сон — большой искусник распутывать дневную неразбериху, и его недостача доводит нас до безумия.

Хемингуэй был богаче, успешнее, продуктивнее в работе, его семейная жизнь была благополучнее, и роль няньки при детях его не привлекала. В первом из декабрьских писем он пеняет Фицджеральду на то, что тот «напивается вдрызг и совершает поступки, унизительные для него самого и его друга» [85], хотя трудно понять, зачем теперь ему понадобилось сводить какие-то счеты («Хотел бы повидаться и поболтать с тобой», — добавляет он, несколько смягчая тон).

Что касается роли алкоголя во всем этом: представьте себе облегчение и ужас от изложения этих событий. Вообразите тяжесть слов, которые падают на страницу буква за буквой. Вы встали из-за письменного стола, вышли из кабинета. И как вы поступите с этой внезапной пустотой в груди? Вы подходите к домашнему бару и наливаете себе стопку старого доброго милого джина или старого доброго милого рома. Его-то у вас не отнимет никто. Звякаете кубиком льда. Подносите стопку к губам. Запрокидываете голову. Глотаете.

Среди психологов бытует точка зрения, что добровольная амнезия — это эффективный путь взаимодействия с травмой, ведь чем меньше бередить рану, тем быстрее она зарубцуется. Нет, я не куплюсь на это. Вы не полноценный человек, если не можете вспомнить собственного прошлого. Я отмахнулась от утки, чтобы вернуться на нехоженую дорогу, залитую дневным светом

Да, он отважный; и кроме того, не вполне надежный свидетель по делу о собственной жизни.

Неделю он был счастлив, но в Амстердаме страхи вернулись. На сей раз он избавился от них почти сразу, сочинив стихи об умиротворении, которое нисходит при мысли, что ты лишь один среди множества других, не менее сложных существ.

В этом опустошительном году несчастья шли за Чивером по пятам, и он предсказал их, в некотором роде. Десятью годами ранее он написал рассказ, опубликованный в New Yorker 18 июля 1964 года. «Пловец» повествует о том, насколько основательно алкоголь может разрушить жизнь. Начало характерно для Чивера: «Стоял воскресный летний день, когда все только и делают, что говорят: „Вчера я слишком много выпил“»

Неудивительно, что самим писателям ближе символы, чем социология или медицина. Говоря об Эдгаре По, Бодлер однажды заметил, что алкоголь для него сделался оружием «уничтожения чего-то мучительного внутри себя, какого-то червячка, который всё никак не умирал»

И Фрэнсис Скотт Фицджеральд, и Эрнест Хемингуэй страдали бессонницей, и связанные с ней их сочинения так или иначе проникнуты темой алкоголя