Даниэль Шпек

на подиуме в лучах софитов. И эта девочка подстегивала меня, она боялась быть брошенной, боялась умереть от голода в случае моей неудачи.
Ее беззвучные крики были невыносимы. И я заперла малышку на дне памяти – просто чтобы выжить самой. Я была сильная, талантливая. Но несчастный ребенок кричал тем громче, чем плотней я затыкала уши. И с этим нужно было что-то делать.
В

то же время я страшно боялась одиночества, поэтому постоянно окружала себя людьми. Они придавали мне сил и уверенности в себе. Стоило остаться одной, как просыпалась та пухленькая малышка на плечах высокого мужчины. Она жила во мне, прячась в темных закоулках памяти, пока я

а самом деле мы приходим в этот мир каждый со своей травмой и потом всю жизнь пытаемся ее залечить.

на одна настольная игра под названием «Игра жизни». Пластмассовые человечки, голубые и розовые, получали пластмассовые автомобили и бумажные деньги, прежде чем начать свою игрушечную жизнь. Там крутилось пластмассовое Колесо Фортуны, и в зависимости от того, на каком поле останавливалась вращающаяся стрелка, человечек получал либо пластмассовую жену, либо пласт

не стала его разуверять. Слишком жива была в теле взрослой женщины маленькая девочка, которой так хотелось к отцу на руки. Но я скорее умерла бы, чем позволила ему об этом узнать. И эту гордость я унаследовала от него, а не от Джульетты.

– так он рассуждал. Шансы были ничтожны, но недостаток здравого смысла у Винченцо с лихвой компенсировался избытком сумасбродства. Такое встречается лишь у та

у себя под кроватью. Таня никогда не спрашивала

под названием «вкусомер». Прибор походил

Жизнь представлялась нагромождением вещей и прочих благ, выигрывал самый удачливый. Как будто мы начинаем с чистого листа и с небольшой суммой денег, полученной от родителей, которую по мере возможностей должны приумножить. На самом деле мы приходим в этот мир каждый со своей травмой и потом всю жизнь пытаемся ее залечить.

Счастье и беда разделены тонкой перегородкой