Мария Бобылёва

Быть названным – одна из первых лингвистических травм человека

определенная корреляция между языком и мышлением существует, а какова ее степень, каждый для себя решает сам

«Каждый человек склонен переоценивать значимость того, что он делает.

Екатерина Шульман в программе «Статус» на радио «Эхо Москвы» 6 октября 2020 года сказала, отвечая на вопрос про феминитивы: «Язык – это власть, разумеется. То, что мы говорим, влияет на то, как мы думаем. Мы не можем думать помимо слов. Поэтому те слова, которые социум влагает нам в сознание, ограничивают наше мышление».

Переводчики замечают, как на одном языке проще говорить про действия, а на другом – про чувства и состояния.

Переводчики замечают, как на одном языке проще говорить про действия, а на другом – про чувства и состояния. Набоков в постскриптуме к русскому изданию «Лолиты» писал: «Телодвижения, ужимки, ландшафты, томление деревьев, запахи, дожди, тающие и переливчатые оттенки природы, все нежно-человеческое (как ни странно!), а также все мужицкое, грубое, сочно-похабное, выходит по-русски не хуже, если не лучше, чем по-английски; но столь свойственные английскому тонкие недоговоренности, поэзия мысли, мгновенная перекличка между отвлеченнейшими понятиями, роение односложных эпитетов – все это, а также все относящееся к технике, модам, спорту, естественным наукам и противоестественным страстям – становится по-русски топорным, многословным и часто отвратительным в смысле стиля и ритма».
Любой, кто общался с носителями английского, знает, что невозможно одним словом перевести «интеллигенция» – придется объяснять его целой фразой, потому что это сугубо русское явление. Также вдумчивый ученик английского не может не заметить кардинального различия в этимологии, например, слов «страхование» и его английского аналога insurance: в русском у слова корень «страх», а в английском – sure («уверенность»).

Но привычный нам язык – это часто язык вражды.

Возможно, на этом этапе нам необходим этот маятник, резко качнувшийся от свободы слова к ее значительному ограничению со стороны толерантности. Возможно, со временем выработается какая-то золотая середина. Но чтобы она оформилась, необходим этот противоположный вектор, иначе эту середину не из чего будет формировать.

«Одна из печалей нашего времени состоит в том, что те, кто уверен в себе, оказываются дураками, а те, у кого есть воображение и понимание вещей, напротив, преисполнены сомнений и нерешительности».

А вот использование языка в качестве своего рода социальной дубинки против воображаемых идеологических противников политкорректность только дискредитирует и раскалывает общество еще и по языковому принципу.