bookmate game

Мини-хрестоматия советского рассказа

Arzamas Academy
16Книг110Подписчиков
Ольга Багдасарян и Марк Липовецкий подобрали для Арзамаса полтора десятка рассказов второй половины XX века на все случаи жизни.
http://arzamas.academy/materials/964
    Arzamas Academyдобавил книгу на полкуМини-хрестоматия советского рассказа8 лет назад
    О чем: Повествование от лица Андрея Казимировича Сушинского — инвалида, скромного счетовода, живущего в коммунальной квартире. Его странное поведение и злобное недовольство окружающими неожиданно объясняются в середине рассказа: Андрей Казимирович оказывается инопланетянином, вынужденным в течение 30 лет притворяться своим, будучи при этом скорее растением, чем человеком.

    Почему стоит читать: Возможно, впервые в послесталинской литературе в центре внимания — сознание Другого. «Пхенц» — это новый тип научной фантастики, соединяющей гротеск, психологизм и социальную критику. Сам инопланетянин — это также и художник, причем модернистского склада: его взгляд моментально порождает остранение
    . Точно по Шкловскому: «Меня всегда поражал садизм кулинарии. Будущих цыплят поедают в жидком виде. Свиные внутренности набиваются собственным мясом. Кишка, проглотившая себя и облитая куриными выкидышами, — вот что такое на самом деле яичница с колбасой». Конечно, легко увидеть в жизнеописании человека-кактуса аллегорию внутренней эмиграции. В то же время Другим оказывается любой, не принадлежащий — или отказывающийся от принадлежности — коллективному телу (телесные мотивы очень сильны в рассказе). Неслучайно Синявский на суде над ним и Юлием Даниэлем процитирует этот рассказ: «…у меня в неопубликованном рассказе „Пхенц“ есть фраза, которую я считаю автобиографической: „Подумаешь, если я просто другой, так уж сразу ругаться…“»). Полностью фраза выглядит так: «А я не ублюдок! Если просто другой, так уж сразу ругаться? Нечего своими уродствами измерять мою красоту. Я красивее вас и нормальнее. И всякий раз, как гляжу на себя, наглядно в том убеждаюсь».
    Arzamas Academyдобавил книгу на полкуМини-хрестоматия советского рассказа8 лет назад
    О чем: Опубликованный с подзаголовком «повесть», «Один день Ивана Денисовича» первоначально обозначался автором как рассказ. Солженицын укладывает в один день всю лагерную жизнь — с ее промерзшими бараками, столовками, шмонами, «истязателями» самого разного пошиба и целой галереей человеческих типов.

    Почему стоит читать: «Один день Ивана Денисовича» сделал Солженицына знаменитым и открыл лагерную тему в советской литературе. Герой рассказа не осознает ужаса и абсурда лагерной жизни — более того, в конце очередного дня отмечает, вполне «удоволенный», что «прошел день, ничем не омраченный, почти счастливый». Если читатели-современники Солженицына (о которых Денис Козлов написал целую книгу) обращали внимание на конкретные детали и на расхождения рассказа с официальной картиной мира, то сегодня «Один день» читается как моментальный снимок всей структуры советского общества — с садистами начальниками, воровской элитой, воровством и блатом, вписанными в логику системы. Вся неофициальная советская экономика описана здесь с социологической точностью. В эту же логику вписаны и методы выживания. Потому-то так редко сопротивление системе: сопротивляться ей означает отказываться от выживания. Впрочем, неприязнь Солженицына к интеллигенции тоже нашла здесь место (в сцене с Цезарем: когда Иван ждет окурка, а Цезарь беседует об Эйзенштейне).
    Arzamas Academyдобавил книгу на полкуМини-хрестоматия советского рассказа8 лет назад
    О чем: Лобышев, главный герой рассказа, в ожидании зарплаты решает потратить три свободных часа на необязательные прогулки и просмотр американского фильма «Одиссей». В полумраке подворотни кинотеатра он заводит знакомство с девушкой, но, выйдя на свет, немедленно начинает стыдиться ее — небрежно одетой и странно остриженной.

    Почему стоит читать: Повествовательная манера Битова возрождает письмо, подчиненное мыслительному процессу, а не движению фабулы, усложненное специфическими взаимоотношениями автора и героя и сосредоточенное на непрекращающейся рефлексии последнего. Герой рассказа с ужасом понимает, что «не властен в каждом шаге, движении и слове», что «целая жизнь у него такая», но ничего поделать с собой не может и следует с отвращением социальным конвенциям. Сами же эти конвенции, довлеющие над интеллигентным и тонко чувствующим Лобышевым, оказываются малосовместимыми с традиционными представлениями об интеллигенции. Тут и брезгливость по отношению к другому, и внимание к знакам социального статуса, и жесткие классовые границы.
    Arzamas Academyдобавил книгу на полкуМини-хрестоматия советского рассказа8 лет назад
    Самый ранний рассказ подельника Синявского — Юлия Даниэля. История рабочего, завербованного в 1920-е годы в ЧК и ответственно расстреливавшего «антисоветскую гидру» — до момента, пока товарищи-чекисты не подшутили над ним, снабдив холостыми патронами. В результате неудавшийся расстрел священника так травмировал героя, что из-за трясущихся рук он оказался более не способен к работе и оставил расстрельную службу.
  • недоступно
  • Arzamas Academyдобавил книгу на полкуМини-хрестоматия советского рассказа8 лет назад
    О чем: Мальчик с мамой едут в эвакуацию, когда мама неожиданно заболевает; их обоих ссаживают с поезда, и маму увозят в больницу. Мальчик бродит по городу в поисках больницы, кружит по городской площади, на которой стоит одноэтажный дом с башенкой. В конце концов он находит больницу, где на следующий день у него на глазах умирает мама — и ребенку приходится ехать дальше одному.

    Почему стоит читать: Автобиографический рассказ Горенштейна — единственная доэмигрантская публикация автора — предвосхищает его более позднюю (и гораздо более известную) прозу. Экзистенциальное горе, одиночество, заброшенность в страшный мир — все эти темы зрелого Горенштейна разворачиваются здесь с ошеломляющей тактильностью. Война служит «удобной» мотивировкой для гораздо более масштабного сюжета: погружение мальчика в мир смерти, страшной и прозаичной в своей обыденности, в реальность жестокости и страдания, исключающего сострадание, возрождает древний троп обряда инициации. Только здесь все мифологические мотивы очищены от какой бы то ни было возвышенности: все грубо, просто и ужасно.
    Arzamas Academyдобавил книгу на полкуМини-хрестоматия советского рассказа8 лет назад
    Рассказ «Сентенция».

    О чем: Во время «командировки» — работы далеко от лагеря — в чуть отогревшемся доходяге оттаивают человеческие эмоции. От всепоглощающей злости, единственного чувства, тлеющего в заключенных, он движется к равнодушию, затем — к страху. Следом просыпается зависть к мертвым, потом — жалость (сначала к животным и лишь позднее — к людям). «Любовь не вернулась ко мне. Ах, как далека любовь от зависти, от страха, от злости. Как мало нужна людям любовь. Любовь приходит тогда, когда все человеческие чувства уже вернулись. Любовь приходит последней, возвращается последней, да и возвращается ли она?» Самым последним возвращается к герою язык: он вспоминает забытое слово «сентенция», которое ошеломляет его своей неуместностью.

    Почему стоит читать: Входящий в «Колымские рассказы», этот текст, как и весь сборник, — о советской травме. От других рассказов его отличает кажущийся оптимизм: к герою возвращается слово! И хотя искусство, по Шаламову, не может преобразить человека, оно остается «единственным родом бессмертия»
    . На силу искусства, способную противостоять ужасу лагеря, намекает и финал рассказа:

    «И все стояли вокруг — убийцы и конокрады, блатные и фраера, десятники и работяги. А начальник стоял рядом. И выражение лица у него было такое, как будто он сам написал эту музыку для нас, для нашей глухой таежной командировки. Шеллачная пластинка кружилась и шипела, кружился сам пень, заведенный на все свои триста кругов, как тугая пружина, закрученная на целых триста лет…»

    Однако здесь действует и принцип контрастного умолчания: если трудная и сама по себе достаточно жестокая «командировка» становится глотком свободы, возрождающим личность к жизни, то что же с человеком делает лагерь, куда герою неизбежно предстоит вернуться?
    Arzamas Academyдобавил книгу на полкуМини-хрестоматия советского рассказа8 лет назад
    О чем: В центре рассказа — фарсовая сцена спора между Глебом Капустиным, «дошлым» деревенским краснобаем, любящим щелкнуть по носу зарвавшихся, как ему кажется, городских, и кандидатом наук Журавлевым, приехавшим в родную деревню с женой (тоже «кандидаткой») и дочерью проведать мать. Диалог между Капустиным и Журавлевыми разыгрывается как настоящий спектакль, да еще и на глазах восхищенных зрителей — мужиков, ожидающих, когда наконец-то Глеб «срежет знатного».

    Почему стоит читать: В шукшинских «чудиках» обычно подчеркивали черты, соответствовавшие идеализированному представлению о человеке из народа, якобы сохраняющему вопреки историческим катастрофам «душевность» и устремленность к неким возвышенным ценностям, которые могли бы заполнить зияние, оставшееся на месте традиционной крестьянской культуры. Глеб Капустин — тоже «чудик», но в нем эта пустота заполняется злобой ко всему, что выходит за пределы его убогого кругозора. Его демагогические вопросы своим невежеством и напором напоминают о советских агитаторах-пропагандистах. Но не только о них. Вольно или невольно этот рассказ обнажил в «народном герое» те черты, которые в постсоветские годы оформятся в «негативную идентичность»
    — самоутверждение путем насилия (физического, риторического, психологического) по отношению к другому, самоопределение через отрицание другого. «Срезал» — рассказ, в котором можно разглядеть сегодняшнюю политику, с ее агрессивностью, фобиями и риторическими эскападами.
  • недоступно
  • Arzamas Academyдобавил книгу на полкуМини-хрестоматия советского рассказа8 лет назад
    О чем: Писатель-диссидент, практически неотличимый от самого Домбровского, после публикации за границей политически опасного романа, который он писал 11 лет, становится объектом травли со стороны госбезопасности. Однако, когда писатель вызывает на открытую драку оскорбляющих его по телефону хамов, они не приходят в указанное место. Зато, когда он едет в электричке на дачу, к нему подсаживается случайный знакомый, член общества книголюбов, который заводит с писателем милый разговор и предлагает выпить у него на даче. Писатель соглашается, а на «даче» его поджидают бандиты — те самые, которые изводили его своими звонками. Писателя избивают до смерти. Однако у рассказа есть и другая концовка, в которой он отказывается от опасного предложения «книголюба». Но изменит ли это решение судьбу писателя? На этот вопрос сможет ответить внимательный читатель.

    Почему стоит читать: Рассказ носит откровенно автобиографический характер: в нем отразились обстоятельства жизни Домбровского в период публикации в Париже романа «Факультет ненужных вещей». Более того, в нем Домбровский предсказал свою скорую смерть: он погибнет меньше чем через год, в 78-м. Рассказ пронизан ассоциациями с «Гамлетом» (Домбровский был известным знатоком Шекспира), и (само)ироничная интонация не отменяет гамлетовского сознания неотменимости трагической судьбы.
    Arzamas Academyдобавил книгу на полкуМини-хрестоматия советского рассказа8 лет назад
    Рассказ «Во сне ты горько плакал» (1977).

    О чем: Рассказ начинается с воспоминания героя о самоубийстве друга и мучительных попыток понять причины этого поступка. Вторая часть — лирический монолог героя-отца, обращенный к ребенку, пронизанный осознанием неотвратимости взросления сына и ощущением надвигающейся трагедии. Причем трагедия связана не с каким-то событием — она вплетена в ткань существования. Не ее ли, эту надвигающуюся беду существования, чувствует горько плачущий во сне малыш?

    Почему стоит читать: У текста Казакова очень пронзительная интонация, но событие рассказа, его центральное «означаемое», избегает повседневного зрения, оно для читателя плохо уловимо — так же, как для размышляющего, наблюдающего отца загадочна и непрозрачна душевная жизнь маленького сына. В финале рассказа отец фиксирует тот момент, когда душа ребенка вдруг обнаруживает себя навсегда выпавшей из природной гармонии, и чувствует необъяснимый трагизм существования. Возможно, лучший образец позднесоветского экзистенциализма.
    Arzamas Academyдобавил книгу на полкуМини-хрестоматия советского рассказа8 лет назад
    Рассказ «Опрокинутый дом» (1980).

    О чем: Один из последних рассказов Юрия Трифонова, входящий в одноименный цикл из семи историй «о моей жизни и путешествиях», как это сформулировал сам автор. Пересказать его практически невозможно. Казино в Лас-Вегасе вызывает воспоминания о том, как «мы засиживались до петухов втроем, полковник Гусев, Боря и я, одурманенные вожделением переменить судьбу? Мы играли в… — ах, какая разница, как называлась игра… Великие возможности не имеют размеров, они имеют лишь запах, лишь ветер, от которого холодеет душа».

    Почему стоит читать: Безразмерные, почти джойсовские фразы, сплетающие несопоставимые американские и советские детали, проникнуты мучительным желанием переменить судьбу. И сознанием невозможности этой перемены. Как не удалось переменить в судьбу в 60-е, о которых вспоминает рассказчик, так не удастся и теперь. Через несколько месяцев после публикации этого рассказа Трифонов умрет от тромба, закупорившего артерию.
    Arzamas Academyдобавил книгу на полкуМини-хрестоматия советского рассказа8 лет назад
    Рассказ «Антилидер» (1980).

    О чем: История слесаря-сантехника Толика Куренкова, в котором странным образом терпение и послушание сочетались с неуправляемым бунтарством, обязательно направленным против какого-нибудь любимца публики, «удачника». Бунт Толика совершенно иррационален: он физиологически ощущает постепенно зреющее желание подраться — и ничего не может с этим поделать. Но бунтует он не просто против отвратительных и самодовольных негодяев, а против несправедливости жизни, возвышающей явно недостойных людей. Постоянные драки доводят Толика до «химии», но и там он не может сдержать свое инстинктивное бунтарство и задирает опасного «пахана», который, как можно догадаться, убивает Толика.

    Почему стоит читать: Среди критиков нет единодушия по поводу типа маканинского героя — его рассматривали (и рассматривают) порой в диаметрально противоположных ключах: в диапазоне от «положительного героя», еще одного Дон Кихота, до воинствующего «проповедника усредненности». В любом случае рассказ Маканина читается как увлекательное антропологическое исследование идентичности маленького человека советской поры — нерефлектирующего бунтаря, настойчиво протестующего против жизни тем единственным способом, который ему доступен.
    Arzamas Academyдобавил книгу на полкуМини-хрестоматия советского рассказа8 лет назад
    Рассказ «Защита Чика» (1983).

    О чем: История из цикла автобиографических «Рассказов о Чике», в которой учитель русского языка Акакий Македонович по кличке Закидонович вызывает в школу родителей Чика. Закидонович возмущен тем, что Чик смеялся над его, Закидоновича, стихотворением о том, «как писать частицу „не“ в нашей солнечной стране». После долгих размышлений, переплетенных с наблюдениями за жизнью сухумского двора, вместо непредсказуемой тетушки Чик приводит в школу для беседы с учителем своего сумасшедшего дядю Колю.

    Почему стоит читать: Рассказ построен как цепочка на первый взгляд разрозненных эпизодов, связанных при ближайшем рассмотрении мотивом безумия и глупости. Глупость оскорбленного авторского самолюбия Закидоновича рифмуется с безумием толпы футбольных болельщиков и, разумеется, с безумием дяди Коли. Правда, последнее оказывается наиболее безобидным и даже обаятельным. А сам Чик обладает спокойным знанием о том, как функционирует этот мир, в котором все предсказуемо, комично и детально. Детский взгляд лишен здесь и тени наивности: наоборот, Чику глубоко понятны мотивы и самообманы, которыми руководствуются люди. То, что ему самому удается восхитительная манипуляция, напоминает мифы об Одиссее: перед нами великий трикстер, который прибегает к обману исключительно в целях самообороны от окружающей глупости.
    Arzamas Academyдобавил книгу на полкуМини-хрестоматия советского рассказа8 лет назад
    Рассказ «Мой старший брат» (1983).

    О чем: История о двоюродном брате рассказчика, жизнь которого повторяет один и тот же алгоритм: талантливый и обаятельный Борис, чем бы он ни занимался, быстро идет в гору, но почти на пике успеха совершает какое-то бессмысленное преступление, после чего весь цикл начинается заново. «Он был неосознанным стихийным экзистенциалистом. Он мог действовать только в пограничных ситуациях. Карьеру делать — лишь в тюрьме. За жизнь бороться — только на краю пропасти».

    Почему стоит читать: Довлатов — мастер превращения биографий в источник анекдотических и трагикомических сюжетов. Переливы абсурда у Довлатова не пугают — более того, в их повторяемости ощущается какая-то скрытая теплота. «Срывы» Бориса абсурдны, но через них выплескивается жажда свободы, которая тем сильнее (и неуместнее), чем яростнее он делает карьеру. Смысл абсурдного бунта, по Довлатову (а не Камю
    ), сконцентрирован в такой притче из «Старшего брата»: «Нагнули, понимаешь, сосну. Пристегнули зэка к верхушке монтажным ремнем — и отпустили. А зэк в полете расстегнулся — и с концами. Улетел чуть не за переезд. Однако малость не рассчитал. Надеялся в снег приземлиться у лесобиржи. А получилось, что угодил во двор райвоенкомата… И еще — такая чисто литературная деталь. Когда его брали, он военкома за нос укусил…»
    Arzamas Academyдобавил книгу на полкуМини-хрестоматия советского рассказа8 лет назад
    Рассказ «Поминальное слово» (1984).

    О чем: После похорон Николая Федоровича Ермилова скорбящие родные и друзья говорят о покойном. Один из героев, Сережа, рассказывает, как Николай Федорович помог ему обрести семейное счастье.

    Почему стоит читать: Структуру своих рассказов этого периода Сорокин охарактеризовал сам: «В 80-е годы я делал бинарные литературные бомбочки, состоящие из двух несоединимых частей: соцреалистической и части, построенной на реальной физиологии, а в результате происходил взрыв, и он наполнял меня как литератора некоей вспышкой свободы». «Поминальное слово» — один из лучших рассказов этого типа. Собственно, эстетических бомбочек тут несколько: первая взрывает традиционный (у Сорокина отчетливо окрашенный в советские тона) похоронный ритуал, вторая — речевой жанр поминального слова. Третья — и самая главная — подрывает важную для советской мифологии коллизию отношений Наставника и Ученика, в которой насилие и изнасилование, «освященные» уголовным дискурсом, предстают важнейшими условиями «посвящения в мужчину». В целом же Сорокин следует излюбленной технике: вживается в плоть авторитетного дискурса, присваивает его и одновременно безжалостно доводит до распада.
    Arzamas Academyдобавил книгу на полкуМини-хрестоматия советского рассказа8 лет назад
    Рассказ «В преддверии новой жизни» (1989).

    О чем: Герой рассказа — провинциальный подросток, мечтающий поступить в военное юридическое училище. После выпуска из школы он готовит себя к поступлению, разрабатывает фантастические законопроекты, расстреливает за туалетом невидимых врагов, ведет борьбу с огородом и курами, мечтает о прокурорском будущем, получая оплеухи от деревенских гопников.

    Почему стоит читать: «В преддверии новой жизни» — рассказ из первой книги Гаврилова, мастера короткого жанра, автора, с трудом укладывающегося в какие-либо литературные классификации и иерархии, но прекрасно узнаваемого своими нервными и немного растерянными героями, телеграфным, высушенным стилем, странным образом сочетающим безжалостность и лиризм. Герой этого рассказа — идеалист, мечтающий о насилии, дурачок, подвергаемый унижениям и копящий злобу на своих обидчиков, — при своем появлении на пике перестройки воспринимался как портрет «совка». Теперь понятно, что выросший герой Гаврилова будет и дальше копить обиды на жизнь, мечтая о реванше в космическом масштабе и находя его в имперских фантомах и других дискурсах насилия.
    Arzamas Academyдобавил книгу на полкуМини-хрестоматия советского рассказа8 лет назад
    Рассказ «Леночка» (1991).

    О чем: Пересказать сюжет байтовской «Леночки» довольно сложно. Из происходящего становится ясно только одно: героиня рассказа живет в языковой реальности, где есть слова высокие и варварские, разрешенные и запрещенные.

    Почему стоит читать: Рассказ Байтова впервые был опубликован в 1991 году, в 2011-м он вошел в сборник «Думай, что говоришь». Главный герой рассказа и сборника в целом — язык, с которым у Байтова чаще всего связаны предельные, трансгрессивные состояния. Так, в «Леночке» первый сексуальный опыт сопровождается выкрикиванием высоких запрещенных слов (и неясно, что дает героине большее ощущение «предела» — секс или эти слова), а смерть человека влечет за собой наложение запрета на произнесение какого-либо слова тайного языка. Несмотря на то что описанный в рассказе ритуал не производит никакого эффекта (более того, признается Леночкой бессмысленным), у читателя все равно остается ощущение призрачной, но несомненной власти языка — и, кажется, Байтов, чье творчество развивалось параллельно концептуализму, именно этого и добивается.
fb2epub
Перетащите файлы сюда, не более 5 за один раз