Несколько книг для тех, кого интересуют левые идеи: выбор «Афиши Daily»

Исследование, рассматривающее долг с точки зрения антропологии: откуда это слово появилось, с какими культурными и религиозными практиками связано, почему фраза «Долги нужно отдавать» имеет силу заклинания, отменяющего любые моральные законы, и почему на некоторых это правило не распространяется.

Блестящее риторическое упражнение, апология Маркса в виде ответа на десять популярных претензий к нему. Знаменитый английский литературовед предъявляет читателю Маркса с человеческим лицом — сторонника демократии и индивидуализма, среднего класса и духовной свободы, удивляясь при этом посмертной судьбе Маркса, никем толком не понятого.

Анонимная иеремиада, вдохновленная парижскими беспорядками 2005 года, обливающая упоительным презрением и правых, и левых, воспевающая «силу огня» от Герострата до Парижской коммуны. «Больше ада» — нехитрая, но эффектная пред­посылка для политической поэмы в прозе.

Стэндинг описывает класс «новых беспокойных»: глупеющий в социальных сетях, не имеющий жизненного плана и профессиональной идентичности, экономически незащищенный и теряющий корни. ­Левые должны придумать для прекариата лучшее завтра, иначе правые демагоги завлекут его в сети фашизма 2.0.

История неолиберальной революции, начатой приблизительно в одно время Пиночетом, Рейганом, Дэн ­Сяопином и Маргарет Тэтчер: почему то, что было радикальным, стало консенсусом и сможет ли мир избавиться от неолиберального культа и вернуться к левой норме, создавшей послевоенное процветание?

Критика Империи, нового всесильного и не имеющего центра суверена, принципиально отличного от недавних колониальных империй. Принципы противостояния Империи, предлагаемые Хардтом и Негри, восходят скорее не к антиколониализму, а к двум градам, описанным святым Августином на закате Римской империи.

Multitude, «множество» или «масса» (в переводе «Империи» Хардта — Негри) — обратная «народу» многоголосая, разобщенная, но настроенная на постоянную коммуникацию сущность, которая в постмодернистскую и постиндустриальную эпоху приходит на место революционного класса. Автономистская социология Вирно отчасти дополняет, отчасти опровергает «Империю».

Экономист из Южной Кореи опровергает либеральные догмы: о пользе свободной торговли и вреде протекционизма, о ленивых и работящих народах, о преимуществе частной собственности перед государственной, о том, что свободный рынок — друг демократии и враг коррупции.

Теоретик мир-­системного анализа показывает, что мир входит в фазу непредсказуемости, в которой социальные науки не только не могут предсказать будущее, но и понять настоящее. Как ни странно, Валлерстайн в этом видит только повод для оптимизма.