Зюльт

Пожал мне руку и говорит: «Рукопожатие крепкое у вас, Леонид Ильич!»

Во: рукопожатие крепкое! А не на семьдесят восемь дряхлость, как у мудака Чазова.

У Игнатенко этого нового, его Суслов привел, рожа какая-то уж больно сладкая. Как у арбуза перекисшего. Воняет прямо гнилым арбузом. Этот точно сказал бы, что выгляжу на шестьдесят пять. И ни один волос в носу не дрогнул бы.

Это, товарищи, пиздец. Не трындец, как мой внук бы сказал, а именно что настоящий, наш, советский пиздец.

И бежит, значит, академик Сахаров. Андрей Дмитрич, как мы теперь понимаем.

Вы будете смеяться, но я Познера-то этого помню. Он у меня два интервью брал. Перед Хельсинки и после Хельсинки. Его Лапин привел. И строит этот Познер весь из себя такого независимого. И пиджак у него шерстяной, полосатый, плотный, как из Парижа. А на самом деле этот Познер – холуй из холуев, видно ж.

Удивительно. Когда-то Россия была родиной слонов. И вот уже за слонами надо ехать в Южную Африку. Какую страну развалили, суки!

. Я всегда был уверен, что наш президент – человек выдающийся. Еще когда увидел его в игорном доме лет семнадцать назад.

Я вам назначу научного руководителя. Скоро. На следующей неделе. Назначу. Прекрасного руководителя. Мы быстро начнем и быстро кончим.
ГОЦЛИБЕРДАН. Какой-то бордельный лозунг у вас, профессор.

Мы ждем, что Тамерланыч оставит, наконец, свои дурацкие бредни. И поймет, что кроме нас он на свете никому не нужен. Ни за каким хуем, даже самым малюсеньким, как у Давида Микеланджело. Во флорентийской Академии. Помнишь, Давид очень большой, а хуй очень маленький. Парадокс. Никогда не мог понять, как с таким хуем можно убить целого Голиафа.

Двадцать три человека хотели встречать его в ВИПе «Внуково-3».
ТОЛЬ. Человек или журналистов?
ГОЦЛИБЕРДАН. Журналистов