Двойная жизнь

Между тем князь Виктор уехал, и вообрази, через час потом он мне присылает своего грума с Гульнарой, лучшей из его лошадей, и велит мне сказать, что он искренне желает, чтобы я с ней выиграла свой пари.

На этом лике без улыбки
Какая грустная любовь!

Мой грустный вздох назвал в тиши,
Вас всех. Психей, лишенных крылий,
Немыхсестер моей души!
Дай Бог и вам, семье безвестной,
Средь грешной лжи хоть сон святой,
В неволе жизни этой тесной
Хоть взрыв мгновенный жизни той.

Вас всех. Психей, лишенных крылий,
Немыхсестер моей души!
Дай Бог и вам, семье безвестной,
Средь грешной лжи хоть сон святой,
В неволе жизни этой тесной
Хоть взрыв мгновенный жизни той.

Это говорила не сама Oльгa, это был урок ее матери. Одна Валицкая знала всю силу и наивность женского самолюбия, одна Валицкая ведала, до какой степени мужчина становится интереснее для женщины и ей милее, как скоро она видит возможность изменить его по-своему, исправить от порока, спасти от гибели. Чем важнее опасность, чем бездоннее пропасть, готовая его поглотить, тем лучше, тем выше торжество, тем соблазнительней успех, тем приятнее протянуть погибающему спасительную ручку, слабую и всесильную

Как для большей части нашего поколения, деньги, и даже много денег, были для него нужнейшей стихией жизни.

Вам ее любовь известна, - отвечала княгиня, - ее и спрашивать нечего.

делала единственно нужного вопроса, она не спрашивала себя, любит ли она в самом деле Дмитрия Ивачинского. По ее понятию, тут не было сомнения. Но она не знала, что ей должно было делать, как дойти до исполнения своих желаний, как поступить! Если б она была в состоянии понять, что истинное чувство затрудняться и колебаться не может, что с той минуты, где сознание естественно и ясно, так же ясно и естественно действие, потому что оно сделалось необходимостью, а для необходимости препятствий нет; если б ее научили глядеть в лицо какой-нибудь правде, если б она могла догадаться, что значит любить... но где была возможность, когда не только это чувство, не только понятие о нем, но и самое слово всегда было от нее отдалено и отброшено, как чумная вещь? когда все старания вели к тому, чтобы подавить в ней всякие духовные силы, убить все внутрен‍

Bо всех проступках мужа, - сказала она строгим голосом,- виновата жена. Ее долг уметь привязывать его к себе и заставить любить добродетель.

душа была так обделана, ее понятия так перепутаны, ее способности так переобразованы и изувечены неутомимым воспитанием, что всякий жизненный вопрос затруднял и стращал ее.