Центр тяжести

И если бы меня когда-нибудь спросили, что именно я хотел бы изменить в русском менталитете, какую именно черту характера я бы извлек из нашей национальной ДНК, я бы ответил: одержимость долбаными заборами.

Если какой-то интеллект нас и уничтожит, то скорее низкий, чем искусственный.

Наши юристы часто проводили брифинги, где раз за разом пытались втолковать нам, чтобы мы никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда[10] не общались с вертухаями без адвоката, но тем утром, впервые в жизни столкнувшись со «следователем по особо важным делам» лицом к лицу, я просто растерялся.

Это слова, а не рассыпанные монеты, чего их подбирать? Просто говори – и все.

Никогда не бросай начатое, даже если тебе кажется, что ты делаешь это хуже всех на свете.

люди, идущие строем, всегда идут не туда. Чаще всего строем не «идут», а уходят – от здравого смысла. Национальная идея – миф, обман, и очень удобный; ты просто вливаешься в толпу и чувствуешь себя частью чего-то большего. И в самом деле: зачем мозги, если есть национальность? Главный соблазн объединяющей идеи в том, что она не требует ничего, кроме покорности, но многое дает взамен – чувство неодиночества и безусловной правоты.

Когда я был маленький, такой же, как вы, и я слышал какое-то новое, незнакомое слово, я спрашивал у отца, что оно значит. И знаете, что он отвечал? Он говорил: «Если я тебе скажу, ты тут же забудешь. Чтобы запомнить и понять это слово, ты должен приложить усилие». Понимаете? Что не требует усилий – не заслуживает усилий. Правда – самое удивительное вещество на планете: ее недостаточно узнать, чтобы добраться до нее, нужно поработать. В основном головой, но иногда и руками. И ногами – в том случае, если надо куда-то идти за ней. Как правило – далеко. И чем больше усилий ты прикладываешь, тем ценнее ответы, тем больше вероятность, что ты сможешь правильно понять то, что узнал, и не забудешь об этом на следующий день.

Я бросил на нее полный отчаяния взгляд. Ну почему – во имя всех слепых котят, во имя Александра Сергеевича Пушкина, во имя озоновых дыр, почему?! – ты задала мне именно этот вопрос? Ты, странная женщина в черно-бело-полосатом пиджаке, из-за которого тебя всю жизнь будут называть «Пианиной Петровной».

– Можешь сколько угодно издеваться над астрологией, но все твое поведение сейчас доказывает, что я права. Ты – упертый, упрямый скептик, как и все козероги.
– То есть, по-твоему, я не верю в астрологию потому, что я козерог?

И в то же время, когда стало ясно, что брату ничего не угрожает, я почувствовал невероятную злость. И жалость к нему сменилась желанием хорошенько отметелить этого белобрысого беспомощного болвана за то, что он заставил меня пережить.

Но когда мы вернулись на площадь и я увидел Егора, сидящего на лавочке, рядом с Михой, я, кажется, впервые увидел его настоящего и понял, насколько он беззащитен. Я и раньше знал, конечно, что он слабый, но в тот момент я понял кое-что другое: он всегда выглядел так, словно на нем было написано «Осторожно, хрупкое». И люди, все люди, каким-то образом, подсознательно, чувствовали это. Мальчишки никогда не задирали его, взрослые не повышали на него голос; парадокс: эта аура беззащитности служила для него чем-то вроде защитного механизма.