Иисусов сын

Дышать ему оставалось недолго. Я это знал, а он нет, — передо мной была великая печаль человеческой жизни. Не в том смысле, что все мы когда-нибудь умрем, — это не так уж и печально. Я имею в виду, что он не мог рассказать мне, что ему снится, а я не мог сказать ему, как все на самом деле.

По телевизору в это время каждый раз шли одни и те же передачи. Это были дурацкие передачи, дурацкие субботние шоу. Но я боялся быть с ней без этих голосов и смеха из фальшивой вселенной, потому что не хотел узнавать ее по-настоящему, не хотел смотреть ей в глаза в тишине.

что бы мы друг другу ни сделали, это смоет алкоголь и оправдают грустные песни

И с каждым шагом мое сердце разбивалось из-за человека, которого я никогда не встречу, человека, который меня полюбит

И вы, смешные вы люди, ждете, что я помогу вам.

Я знал каждую дождинку по имени.

На мой двадцать четвертый день рождения мы поссорились, и она вышла из кухни, вернулась с пистолетом и выстрелила в меня пять раз. Нас разделял только стол, но она промахнулась. Ей нужна была не моя жизнь. Ей нужно было больше. Она хотела съесть мое сердце и затеряться в пустыне с тем, что она сделала, она хотела упасть на колени и родить, она хотела причинить мне такую боль, которую может причинить только мать своему ребенку.

Мы кое-как спускались по склону холма, внизу было поле, по-видимому военное кладбище — ряды и ряды одинаковых простых табличек на солдатских могилах. Я никогда раньше не бывал здесь. На той стороне поля, за снежным занавесом, небеса разверзлись и из бриллиантово-голубого лета на землю сходили ангелы, их огромные светящиеся лица выражали сострадание. Что-то вонзилось мне в сердце и побежало вниз по позвонкам, и если бы у меня в кишках что-нибудь было, я бы наложил в штаны от страха.

под небом чистым и безмозглым, как любовь Бога

После нескольких холодных зимних месяцев мягкий весенний вечер был как иностранец, дышащий нам в лица.