Сад расходящихся тропок

зеркала и совокупление отвратительны [7], ибо умножают количество людей

Труд составителя толстых книг, труд того, кто должен растянуть на пятьсот страниц мысль, полное устное изложение которой занимает считаные минуты, тяжкий и изматывающий, сродни безумному бреду. Лучше поступить следующим образом: сделать вид, что эти толстые книги уже написаны, и предложить читателю их резюме, какой-то комментарий к этим текстам. Так поступил Карлейль в «Sartor Resartus», так же — Батлер в «The Fair Haven» [3]. Несовершенство этих произведений состоит в том, что они — тоже книги, при этом ничуть не менее вторичные, чем все другие. Будучи более практичным, более бездарным и более ленивым, я пред­почел создавать комментарии и примечания к воображаемым книгам.

Бакли не верил в Бога, но хотел доказать несуществующему Богу, что смертные лю­ди способны создать целый мир.

За несколько месяцев до начала раскопок их познакомили с фотоснимками того, что они должны найти

В самых древних областях Тлёна нередки случаи удвоения потерянных предметов.

В литературных обычаях также царит идея единственного объекта. Автор редко указывается. Нет понятия «плагиат»: са­мо собой разумеется, что все произведения суть произведения одного автора, вне­временного и анонимного. Критика иногда выдумывает авторов: выбираются два различных произведения — к примеру, «Дао дэ цзин» и «Тысяча и одна ночь», — приписывают их одному автору

Отличаются от наших также их книги. Беллетристика разрабатывает один-единственный сюжет со всеми мыслимыми пе­рестановками. Книги философского характера неизменно содержат тезис и антитезис, строго соблюдаемые «про» и «конт­ра» любого учения. Книга, в которой нет ее антикниги, считается незавершенной.

изведал я и всемогущество, и позор, и темницу

Всякий че­ловек должен быть способен вместить все идеи, и полагаю, что в будущем он таким будет

Думать, анализировать, изобретать, — пи­сал он мне еще, — это вовсе не аномалия, это нормальное дыхание разума