Александр Первый

Россия, значит, того, как бы сказать не соврать, только притворилась государством, а что она такое, никто еще не знает… Не правительство правит у нас, а Никола Угодник…

Оттого-то и любят русские царя, что нет у него власти человеческой, а только власть Божья, помазанье Божье. Не закон, а благодать. Этого не поймут немцы, как нам не понять ихнего.

В Европе – закон и власть. Там любят власть и чтут закон; умеют приказывать и слушаться умеют. А мы не умеем, и хотели бы да не умеем. Не чтим закона, не любим власти – да и шабаш. «Да отвяжись только, окаянный, и сгинь с глаз моих долой!» – так-то в сердце своем говорит всякий русский всякому начальнику.

ечты о грядущем Иерусалиме, о феократическом правлении, о царстве Божием на земле, как на небе, привели к Священному Союзу в Европе и к военным поселениям в России

все взято напрокат из Русско-Американской Компании

– Ну, влюбитесь – жéнитесь.
– Да я уж влюблен.
– В кого?
– Да в нее же, в сестру.
– Ну, что вы, Бог с вами! Разве можно?..
– Еще как!

Силен и свободен тот, кто познал в себе силу человечества!

а найдутся люди, которые для блага общего не только жизнью, но и честью пожертвуют…

А коли так, – засмеялся Рылеев, – нам все равно: царь так царь. Кто ни поп, тот и батька. Только бы революцию сделать!

заключил, как будто любуясь окончательно ясностью мысли: видно было – математик.