Мужчина в меняющемся мире

Поскольку отец зачастую физически отсутствует или психологически недоступен, русская классическая литература нередко наделяет его образ чертами загадочности. Далекий или воображаемый отец вызывает к себе противоречивые чувства – от страстной любви до такой же страстной ненависти.

Изменения сказываются и на мужском здоровье. Как и всё на свете, их влияние неоднозначно и зависит не столько от самого факта отцовства, сколько от конкретных отцовских практик и того, какое значение мужчина им придает. С одной стороны, ответственные, вовлеченные отцы чаще других испытывают усталость от работы, тревогу, головную боль, боли в позвоночнике и бессонницу. С другой стороны, они реже погибают от несчастных случаев и вообще преждевременной смертью, меньше пользуются наркотиками и реже попадают в больницу. Кроме того, они реже вступают в конфликт с законом, а производительность их труда увеличивается. Иными словами, ответственное отцовство повышает субъективное благополучие мужчины.

Отцовские практики и отцовскую заботу нельзя сводить к непосредственному уходу за детьми или общению с ними. Часто здесь присутствует очень важный непрямой эффект. Материальное содержание семьи – не только деньги, но и обеспечение эмоционального благополучия. Эмоциональное состояние матери так или иначе влияет и на ребенка. Важен общий климат в семье. В конфликтной семье дети всегда страдают. Это не всегда можно выразить статистически, но счастливая семья та, в которой хорошо всем, а не только отцу, матери или ребенку.

Активная отцовская вовлеченность помогает более полной самореализации всех членов семьи. Психологические исследования показывают, что высокая отцовская вовлеченность существует лишь там, где она желанна и приемлема для других членов семьи. Отец не просто заполняет нишу маскулинности – «мужчина в доме», а проявляет себя как личность.

Для ребенка важно иметь семью не просто с двумя родителями, а с хорошими родителями. Тщательное исследование 1 116 пар пятилетних близнецов и их родителей выявило, что чем меньше времени отцы живут вместе со своими детьми, тем больше поведенческих проблем имеют их дети. Но лишь в том случае, когда отцы не замечены в явном антисоциальном поведении. Напротив, чем дольше живут с детьми антисоциальные отцы, тем вероятнее, что у детей будут поведенческие проблемы. Дети, живущие с такими отцами, получают «двойную дозу» генетического и средового риска. Развод в таком случае – благо (Jaffee et al., 2003).

Дети активно вовлеченных отцов отличаются повышенной когнитивной компетентностью, повышенной эмпатией, менее стереотипными взглядами и более интернальным локусом контроля (Pleck, 1997).

Российские СМИ всячески подкрепляют традиционный стереотип властного отца. В популярном телесериале «Кадетство» все юноши разные, зато их отцы один авторитарнее другого, разговаривать с сыновьями они умеют только на повышенных тонах. Училищные командиры выглядят более мягкими и понимающими…
Не говоря уж о том, что традиционные определения отцовской роли и связанные с ними социальные ожидания сплошь и рядом не соответствуют реальным условиям жизни и индивидуальным особенностям обоих родителей, во многих семьях отцов попросту нет. Высокий процент материнских семей отчасти имеет объективные причины: физические потери мужского населения вследствие двух мировых войн, усугубляемые избыточной мужской сверхсмертностью, не могут не сказываться на составе и структуре семьи. Большое количество материнских семей в послевоенной России не результат свободного выбора, а объективная необходимость. Важную роль в росте безотцовщины играют также сексуальная революция, снижение возраста сексуального дебюта, отделение сексуальности от репродукции и широкое распространение добрачных и внебрачных связей при неумении предохраняться (см.: Кон, 2005а).

Эту сторону дело хорошо схватила Маргарет Мид, различающая в истории человечества три типа культур: постфигуративные, в которых дети учатся главным образом у своих предков; кофигуративные, в которых и дети, и взрослые учатся прежде всего у равных, сверстников, и префигуративные, в которых взрослые учатся также у своих детей (Мид, 1988. С. 222–261).

если бы какому-то поколению взрослых удалось сформировать детей целиком по своему образу и подобию, – а ничего другого, по крайней мере относительно конечных, главных ценностей бытия, люди, как правило, вообразить не могут, – история стала бы всего лишь простым повторением пройденного.

патриархатном и, особенно, в монотеистическом обществе, отцовство – своеобразная вертикаль власти, где каждый вышестоящий начальник – символический отец нижестоящей власти, которую он порождает, содержит, контролирует, дисциплинирует и наставляет на путь истинный. Людям, привыкшим воспринимать государственную власть как отцовское начало («царь-батюшка», «отец народов», «вождь и учитель» и т. п.), нужно символически осиротеть, понять, что государство не зачинает, не питает и не воспитывает своих подданных, а только контролирует их поведение, причем не столько в интересах подданных, сколько в интересах господствующего класса. Граждане демократических стран, не считающие своих правителей отцами и готовые, как бы это ни было трудно, брать ответственность за свою жизнь на себя, в политическом смысле – сироты.