Книжка про Гришку

Уже понимал Гришка, что лишь разговоры о счастье всегда одинаковые, само же счастье бывает разным, что летать от счастья не обязательно, в некоторых случаях даже вредно, можно просто присесть в уединении и долго глядеть на свои усталые руки, можно даже заплакать.

Хотел полететь было, но груз красоты и смятения оказался для него пока что невзлетным.

Художник вздохнул, он на диване лежал.
- Не смывается твой портрет, только злее становится.

Или вот транзистор у девушки Тани. Что в нем? Ни шнура нет, ни лампочек, ни солидности. А звучит.

И слова у нее были мертвыми, словно хорошо высушенное и отлакированное дерево, сохраненное для потомства.

Кстати о львах и ошейниках древнеафриканской ручной работы! - воскликнул он и предложил Тане перейти речку вброд.

А кто, по-вашему, был моряком дальнего плавания, я или еще кто-нибудь? - спросил дядя Федя.

Ай, какая мордашка. Ах, какой жабик... - Это про Шарика.
- Ну, умница... - Это про Лизу.
Зато дети, как люди более искренние, именовали Шарика шавкой, сявкой, чучелом, муравьедом, даже помесью кошки с метлой. Про Лизу они говорили "дурочка", а также спрашивали: "Ты его для блох держишь?

Обида - ах! - это трудное слово, но как оно легко произносится. Именно в этот момент Пестряков Валерий, чинивший рогатку, поежился и попросил маму:
- Мам, закрой дверь, сильно дует.
Гришка споткнулся, коленку ушиб. А дядя Федя, высунувшись в окно, осмотрел ясное небо.
- Тучи, - сказал дядя Федя. - Сгущаются.

Счастье их кончилось именно в тот момент, когда девочка Лиза, обидевшись на Гришку и Пестрякова Валерия, пошла презирать их в свой палисадник, где пышно росли цветы.