Дмитрий Лихачёв

как ему помогла потом светская выучка — «спина всегда должна быть прямой», особенно в трудные годы, когда многие спины согнулись.

Как важны были те уроки великосветской простоты, душевности, никогда не переходящей в амикошонство, эрудиции, широкой образованности, которой не чванятся, поскольку она считается тут абсолютно естественной.

Мы будем жить, как чайки на помойках, — предупреждает Лихачев с экрана, — ибо уходит достоинство. Страшны… не жаргонные слова и просторечия, а обеднение речи в связи с обеднением жизни. Исчезла любезность. Исчезла репутация (теперь характеристика). Все больше машины заменяют работу ума, а ум отучается делать простейшие операции, связи и выводы. Даже животные деградируют, больше развиваются хищники — хищная чайка продвинулась уже и на сушу».

где нет содержания — там бледнеет и исчезает форма

Интеллигентность создается незаметно, воспитывается в разговорах, в выборе мест для прогулок, в замечаниях по поводу виденного».

Соснора необычен во всем. В поэты попадали тогда в основном геологи, потом — филологи, а он после армии работал на заводе, и экстравагантность поведения русского мастерового выделяла его из толпы: на «гениального слесаря» шли тогда толпой даже иностранцы.

Потом его на долгое время затмила блистательная московская когорта — Ахмадулина, Вознесенский, Евтушенко. С некоторыми из них, особенно с Ахмадулиной, он дружил, все они им восхищались, но столь шумного успеха, как они, он не имел. Что-то в «эстрадном шуме» его не устраивало, ему интереснее была тихая, кропотливая возня с буквами.

Черты романтической мечтательности, сентиментальности, оказывается, были присущи и жестокому Николаю I. Известна история, как однажды Николай, встретив на мосту бедные дроги с гробом воина-инвалида, вдруг покинул императорскую карету и пешком шел до кладбища. Известны и другие «маниловские причуды» в поведении Николая — он воздвигал романтические строения с сентиментальными названиями, однажды выстроил в парке простую деревенскую избу и «совсем просто» жил там, всем, кто проходил, представлялся «бедным инвалидом» — хотя все, конечно, знали, что это за инвалид.

Гении — это те, кого схемы бесят, в ком бушует личностное начало

Честолюбивый Иван поставил перед собой задачу — «в мудрости никем побежден бысть!». Еще в молодые годы он вел прямые, без боярской поддержки, переговоры с послами на их языке. В 1572 году распространял глумливые письма против короля Сигизмунда на немецком языке. Возможно, он писал не сам, а диктовал свои послания писцам, но выбор слов, владение стилем, безусловно, идут от него.

Лихачев показал нам и другого замечательного писателя, жившего еще в XVI веке, — Ивана Грозного. О его таланте, как утверждает (и доказывает) Лихачев, говорит многое. И прежде всего — виртуозное владение речью, используемая с жестокой точностью смена «масок» и интонаций. В его письменном наследии сочетаются горькая искренность и шутовство, чувство превосходства — и притворное самоуничижение, которое часто предшествует внезапному и коварному нападению, «вынесению приговора».

Столь мастерское владение словом, объясняет нам Лихачев, требовало, кроме врожденного таланта, еще и серьезного образования. Среди воспитателей «царя-писателя» — лучшие, самые известные литераторы того времени — поп Сильвестр, автор знаменитого «Домостроя», главной книги той поры, утверждающей семейные и государственные устои, а также — митрополит Макарий, составитель книги «Великие Четьи-Минеи», сборника самых важных религиозных текстов, необходимого тогда в каждом доме. По указаниям Макария для юного еще Ивана была расписана сюжетами, необходимыми для образования и воспитания, Золотая палата Кремля.