Шекспир — наш современник

Молодой Фортинбрас упоминается в пьесе много раз. Его отца убил в поединке отец Гамлета. У каждого из молодых в этой пьесе убивают отца: у Гамлета, у Лаэрта, у Офелии. Зритель обычно теряется, прослеживая судьбу молодого Фортинбраса. Из пролога мы узнаем, что он хочет двинуться на Данию, потом он сражается с поляками за какой-то клочок побережья, не стоящий и пяти дукатов, и наконец появляется в Эльсиноре. Ему принадлежат последние слова и последние жесты этой кровавой трагедии.

Кто этот юный норвежский принц? Что он должен представлять? Слепую судьбу, бессмысленность мира или торжество справедливости? Шекспироведы отстаивали поочередно все три интерпретации. Решать — режиссеру. Шекспир дал нам только его имя. Но имя это многозначительное: Фортинбрас — «forte braccio». Фортинбрас — муж «сильной руки». Молодой крепкий парень. Он приходит и говорит:

«Уберите трупы. Гамлет был добрым малым, но он умер. Теперь я буду вашим королем. Все прекрасно складывается, я вспомнил, что имею права на эту корону». Потом улыбается, очень довольный собой.

Каждый Гамлет держит в руке книгу. Но какую книгу читает современный Гамлет? Гамлет в краковском спектакле поздней осенью 1956 года читал только газеты. Кричал, что «Дания — тюрьма», и исправлял мир. Был бунтующим идеологом, весь сгорал в действии.

Гамлет» — это трагедия навязанных ситуаций. И в этом ключ к его современному пониманию.

Король, Королева, Полоний, Розенкранц и Гильденстерн однозначно определены собственной ситуацией. Ситуация эта может быть трагической, как в случае Королевы, либо гротескной, как в случае Полония. Но здесь между ситуацией и персонажем нет зазора. Клавдий не играет роль убийцы и короля. Он и есть убийца и король. Полоний не играет роль деспотичного отца и королевского уха. Он и есть деспотичный отец и королевское ухо.

Иное дело Гамлет. Гамлет не только наследник трона, который пытается отомстить за убитого отца. Ситуация не определяет Гамлета, во всяком случае — не определяет его однозначно. Ситуация ему навязана. Гамлет принимает эту ситуацию, но одновременно восстает против нее. Принимает роль, но сам остается вне роли. Он кто-то другой — иной, чем его роль. Он перерастает ее.

Сценарий не зависит от героев. Он появился раньше. Определяет ситуации, взаимоотношения персонажей, навязывает им жесты и слова. Но не говорит, кто они такие. Он по отношению к ним нечто внешнее. И поэтому очень разные герои могут сыграть сценарий «Гамлета».

Можно по-разному пересказать «Гамлета»: как историческую хронику, как уголовный роман, как философскую драму. То будут, наверно, три разные пьесы, хотя все три написаны Шекспиром. Но если мы будем пересказывать добросовестно, сценарий этих трех разных пьес останется тем же. Только играть в них будут разные Офелии, разные Гамлеты и разные Лаэрты. Роли те самые, но исполняют их разные герои.

Гамлет» — как губка. Если не стилизовать его и не играть антикварно, он вбирает в себя всю современность. Это удивительнейшая из всех написанных пьес; именно из-за своих дыр, из-за своих недорисовок. «Гамлет» — великий сценарий, в котором любой персонаж может сыграть более или менее трагическую и жестокую роль. И произносить при этом прекрасные слова

В «Гамлете» находили свои черты многие поколения. Может быть, именно в том и гениальность «Гамлета», что можно смотреться в него, как в зеркало. Идеальный «Гамлет» был бы одновременно и самым шекспировским, и самым современным. Возможно ли это? Не знаю. Но только так мы можем оценивать любую из шекспировских постановок: спрашивать, сколько в ней Шекспира и сколько в ней нас.

«Гамлете» много тем: политика, насилие и мораль, спор об однозначности теории и практики, о высших целях и смысле жизни, это трагедия любовная, семейная, общественная, философская, эсхатологическая и метафизическая. Все что угодно! К тому же — потрясающее психологическое исследование. И кровавая фабула, и поединок, и большая резня. Можно выбирать. Но необходимо знать — почему и зачем выбирать.

«Гамлета» нельзя играть целиком — он продолжался бы около шести часов. Нужно выбирать, нужно сокращать и отсекать. Можно играть только одного из Гамлетов, которые заключены в этом сверхшедевре. И всегда это будет Гамлет беднее шекспировского, но также этот Гамлет может быть богаче нашего времени. Может, — но хотелось бы сказать: должен