Вот где я, когда ухожу в себя: В этой комнате нет ни окон, ни дверей, и стены тут очень тонкие, чтобы видеть и слышать сквозь них, но слишком толстые, чтобы сквозь них пробиться. Я там, и меня там нет. Я стучу: «Выпустите меня», — но меня никто не слышит. Вот где я, когда ухожу: В краю, где лица окружающих не похожи на мое, и язык не помогает понимать друг друга, и шумом наполнен воздух, которым мы дышим. В чужой монастырь со своим уставом не ходят, поэтому я пытаюсь общаться, но никто не потрудился мне сказать, что эти люди не слышат. Вот где я, когда ухожу: В чем-то таком оранжевом, что не описать словами. Вот где я, когда ухожу: Здесь мое тело становится роялем, на котором только черные клавиши, диезы и бемоли, а ведь каждому известно: чтобы сыграть мелодию, что трогает людей, нужны и белые клавиши. Поэтому я возвращаюсь: Найти эти белые клавиши.