Волхонка. Знаменка. Ленивка. Прогулки по Чертолью

весь участок вместе с домом принадлежал Г. Хлудову, владельцу бань в Театральном проезде. Во дворе дома была установлена водокачка.

Здесь жил В.А. Тропинин с 1833 по 1856 г., переехав с Волхонки, 11. Мы уже писали о самом Тропинине и его творчестве, а теперь – о созданном им здесь автопортрете. Неоднократно изображал Тропинин самого себя.

Улица Ленивка, дома 1, 3. Дядя Грибоедова
Дома расположены на территории бывшей усадьбы XVIII в. генерал-поручика В.В. Нарышкина и перестроены новыми владельцами в XIX в. Дом 3 на углу с Волхонкой до 1806 г. принадлежал коллежскому советнику А.Ф. Грибоедову, дяде драматурга и дипломата. С 1806 по 1811 г. домом владел купец А.М. Зимулин, затем генерал И.Т. Спазин, а с 1833 г. – А.М. Писарева.

1853–1859 гг. здесь велось строительство новой переправы через Москву-реку. В результате старый мост заменили трехпролетным металлическим мостом – на трех чугунных арках и на двух каменных быках, шириной в 26 метров, по проекту инженера Танненберга.

Наконец решено было его сломать и вместо него выстроить там новый мост, гораздо легче прежнего. Сколько стоило усилий и расходов, чтобы сломать этот двухвековой памятник! Самою трудностью сломки доказывались прочность его кладки и доброта материала, из коего одной только незначительной части достаточно было на постройку огромного дома. Московские жители с любопытством и сожалением собирались смотреть на разрушение этого моста, который долго почитаем был одною из диковинок не только Москвы, но вообще и всей России».

на самом мосте. Событие это дало повод московской притче: «Слепой зрячего удавил», – сообщает Иван Кондратьев.
Мост в течение всего своего существования подвергался испытаниям на прочность, особенно весной, когда поднимался уровень воды в Москве-реке. В 1783 г. от весеннего напора воды мост значительно был поврежден, и потому повелено было его исправить. «Для производства дел по этому исправлению был учрежден особый департамент под ведомством графа Чернышева. Инженер Герард не находил другого средства к прочному исправлению моста, как освидетельствовать его фундамент и отвести воды Москвы-реки посредством канала, а правый берег от канала до моста укрепить обрубами. Со смертью графа Чернышева план этот не был приведен в исполнение. Отчасти этим планом воспользовался новый главнокомандующий Москвы граф Брюс. С моста были окончательно сняты все лавочки, перила сделанные из камня, быки укреплены, и прорыт (в 1785 г.) Водоотводный канал. Канал проходит почти в одинаковом направлении с Москвой-рекой. Он начинается выше Каменного моста при изгибе реки и соединяется с нею несколько ниже Краснохолмского моста, проходя мимо Болотной площади и позади Садовников».
Однако как ни ремонтировали мост, ему не суждено было служить вечно. К тому же, как замечали московские старожилы, «самые починки его так производились, как будто подготовляли его к совершенному уничтожению. Между тем выпадавшие кирпичи из сводов в арках дали повод предполагать падение сводов, и самый подъем его казался очень крутым, по своему отношению к прилегавшим к нему уличным мостовым.

латный мастер Анце Кристлер с дядею своим Иваном Кристлером, который привез с собою для производства разные медные и железные снасти, печи и инструменты».
По приказанию царя Михаила Федоровича Кристлером был представлен сначала деревянный «мостовой образец» (модель) с чертежом, «по которому бытии сделану каменному мосту через Москву-реку». Образец этот делали под его руководством дворцовые плотники. В перечне, то есть смете, Кристлер показал, сколько надобно на это большое государево дело камня, кирпича, извести, железа и всяких каменных, железных и деревянных запасов. Между прочим, для начальных пяти больших сводов требовался крепкий белый камень, зола и хорошо обожженный кирпич. По рассмотрении модели и сметы в Посольском приказе думный дьяк Григорий Львов и Степан Кудрявцев спрашивали Кристлера: «Можно ли будет тому его мосту устоять от льду, проходя сводов мостовых?» Мастер отвечал: «Можно!»
На вопрос же «Можно ли будет по тому мосту возить большой пушечный снаряд и от большой тяжести устоят ли своды?» Кристлер отвечал: «Своды будут сделаны толсты и тверды и от большие тягости никакой порухи не будет». Подобные вопросы обнаруживали сомнение вопрошающих в возможности вообще построить каменный мост через Москву-реку, который выдержал бы напор льда и выносил бы большие тяжести.
Со смертью царя Михаила Федоровича и самого Иоганна Кристлера в 1645 г. постройка каменного моста приостановилась и уже не возобновлялась в царствование Алексея Михайловича и Федора Алексеевича. И лишь «когда любитель зодчества, любимец царевны Софии, князь Василий Васильевич Голицын украшал Москву многими зданиями», строение моста возобновилось. Было это в 1682 г.

Улица Ленивка
Название улицы происходит от малолюдного Ленивого торжка (рынка), который в конце XVII в. находился вблизи этой улицы и протекавшей здесь речки Ленивки.
Ранее улица называлась Всехсвятской – по церкви Всех Святых, что на валу. На пересечении Всехсвятской и набережной Храма Христа Спасителя до 1932 г. находилась церковь Похвалы Пресвятой Богородицы, построенная в 1705 г. думным дворянином Диаментием Башмаковым. Также улица именовалась проездом к Каменному мосту, который существовал напротив нее до 1938 г.
На Ленивке жили студенты Московского университета. В 1909 г. улица была покрыта (одновременно с Волхонкой) гранитной брусчаткой вместо устилавшего ее ранее булыжника.
С конца XVII в. Ленивка упиралась в каменный мост, первый в Москве. До каменного моста на Москве-реке были так называемые «живые» мосты, деревянные, которые разбирались или разметывались перед весенним разливом вод, а иногда и в осеннее половодье. Это были: Москворецкий, Крымский, Дорогомиловский и Яузский. Ленивка не случайно стала местом для сооружения первого моста из камня. «Самая местность представляла удобство и необходимость к построению неподвижного моста на Москве-реке для непрерывных сношений одной части города с другою. Прежде здесь был постоянный перевоз. Когда же с умножением населенности в Замоскворечье, где были Стрелецкие слободы, открылась необходимость в соединении города с их главным пригородом, – тогда стали помышлять о сооружении каменного моста», – писал современник.
Каменный мост начал строить выписанный из Страсбурга мастер Иоганн Кристлер: «В 1643 году был вызван в Москву из Страсбурга па

списке посольства: «Гишпанцы не упьянчивы: хмельного питья пьют мало и едят по малу. В Гишпанской земле будучи, посланники и все посольские люди в семь месяцев не видали пьяных людей, чтобы по улицам валялись или, идучи по улице, напився пьяны, кричали».
Петр I продажу водки возложил на ратуши, и оттого при нем государство уже ощутило значительный и верный доход. Особенно увеличилось пьянство при Петре. Присяжные «питухи» его времени, Зотов и Батурлин, верно, на свой пай выпили немного меньше, чем вся Русь с 1389 по 1552 г., то есть по год построения первого кабака на Балчуге. Попойка обыкновенно началась выпивкой кубка за царское величество, за царицу и за каждую особу из царской фамилии, потом за патриарха, за непобедимое оружие, за каждого из присутствующих. Не выпить полного кубка считалось непочтением к той особе, чье здоровье пили; хозяин же, обыкновенно начиная неотступною просьбою, убеждал выпивать до капли.
При Петре Великом первым тостом был кубок о призвании милости Божией, а вторым – благоденствие флота, или, как его называл сам Петр, «за семейство Ивана Михайловича Головина». За вторым тостом следовали уже другие. Часто (особенно при спуске кораблей) пирушки и попойки были весьма веселы. Так, например, 27 июля 1721 г., при спуске корабля «Пантелеймон», видели в одном углу князя Кантемира, борющегося с петербургским обер-полицеймей-стером графом Девиером; а в другом старик адмирал Апраксин со слезами на глазах дрожащею рукою подносил последний кубок полусонным своим приятелям.
Везде слышны были цоканье стаканов и обеты вечной дружбы; изредка шумели и спорили. Некоторые из петровских приближенных имели особенную способность угощать своих посетителей. Таков был князь-кесарь Ромодановский, таков же был и упомянутый выше адмирал Федор Матвеевич Апраксин. «Часто, – сообщают современники, – видели этого почтенного старика с обнаженною головою, покрытою сединами, стоящего на коленях перед упрямым гостем с просьбою осушить еще по

жа в России была вольная, так же как и всякие харчевные припасы; но в упомянутом году ханы татарские, обладавшие Россиею, продажу и употребление крепких напитков строго запретили, что продолжалось до времен царя Иоанна Васильевича Грозного.
В 1552 г. по велению этого государя для его ужасной опричнины был построен первый кабак. Место было избрано на Балчуге, за Живым (через Москву-реку) мостом, между нынешним Москворецким и Чугунным (через канал) мостами. Вино в этом кабаке не продавалось, но он, собственно, выстроен был для того, чтобы опричники пили в нем бесплатно. По уничтожении опричнины в кабаке вино начали уже продавать за деньги. Однако же нововведение это народу не нравилось как потому, что опричники производили в кабаке буйство, так и потому, что хлебное вино было почти новостью и народ любил еще квас, пиво и мед. Внимая ропоту и негодованию народа, благочестивый царь Федор Иоаннович тотчас же по вступлении своем на престол приказал кабак уничтожить.
Борис Годунов для увеличения государственных доходов приказал первый кабак снова возобновить, а когда вступил на престол сам, то продажу крепкого вина, пива и медов отдал частным лицам на откуп. Народ хотя и роптал по этому поводу, но уже далеко менее.
Царь Михаил Федорович, желая удержать народ от зарождавшегося пьянства, повелел уничтожить все кабаки, но учредил конторы, в которых продавалось вино в известном количестве. Мера эта никакой пользы не принесла.
При царе Алексее Михайловиче определено быть в каждом городе по одному кабаку, а в Москве – трем, но кабаки вскоре превысили это число. Народ вошел во вкус.
Таким образом, с легкой руки опричников Москва начала «испивать» первая, и до того «испивать», что нашему посольству, бывшему в Испании в 1667 г., показалось за диковину, что оно на улицах Мадрида не встречало пьяных. Вот как об этой диковине записано в статейном