Вадим Парсамов

На путях к Священному союзу: идеи войны и мира в России начала XIX века

Сообщить о появлении
Загрузите файл EPUB или FB2 на Букмейт — и начинайте читать книгу бесплатно. Как загрузить книгу?
  • Александр Южаниновцитируетв прошлом году
    Вспыхнувший в конце XVIII в. в Европе интерес к Востоку навел Уварова на мысль использовать географическое положение России как посредницы между Западом и Востоком. В условиях наполеоновского господства в Европе и очевидной непрочности русско-французского союза уваровская идея открывала возможность для идеологического маневра: если Россия будет проводить активную европейскую политику, то ее продвижение на восток можно будет расценивать как движение европейского авангарда — Европа во главе с Россией просвещает Восток. Если же, наоборот, царь вынужден будет воздерживаться от европейской политики, тогда можно будет восточное направление внешнеполитического курса представить как защиту Востока от европейской угрозы. И в этом случае Россия опять оказывается во главе событий.
  • Александр Южаниновцитируетв прошлом году
    Изменение государственных границ всегда сопровождается повышенной идеологической активностью со стороны тех, кто эти изменения производит, а следовательно, неизбежно приобретает семиотический характер. Инкорпорируемое пространство при этом может подвергаться двоякой трансформации. В одних случаях в него могут транслироваться тексты из центра инкорпорирующей структуры. В других — оно само может становиться неким транслирующим пунктом. Тогда направление текстов принимает противоположный характер: из периферии в центр. В первом случае семиотические преобразования будут затрагивать лишь вновь приобретенные территории, во втором — все культурное пространство. Примером первого может служить образование социалистического лагеря по окончании Второй мировой войны, когда Советский Союз, создав буферную зону из так называемых стран народной демократии, провел в них политические преобразования, значительно продвинув идеологическую границу на Запад. Примером второго случая может служить Северная война, когда отвоевание у шведов прибалтийских территорий сопровождалось преобразованием российской государственности по шведским и шире европейским моделям. В первом случае страны социалистического лагеря служили буферной зоной и усиливали непроницаемость границ между враждебными мирами. Во втором — граница, вдвинутая в Европу, не столько отделяла от нее Россию, сколько должна была подчеркивать европейский характер российской государственности.
  • Александр Южаниновцитируетв прошлом году
    Из этого отрывка видно, во-первых, что народная война не является войной европейской, а, следовательно, она ведется не в международных интересах и не связана с теми обязательствами, которые русское правительство берет на себя по отношению к другим правительствам. Во-вторых, народная война может быть только навязанной и вынужденной, а, следовательно, правительство не может нести за нее ответственность. И в-третьих, народная война исключает даже мысль о мирных переговорах с противником. Таким образом, фраза Александра, брошенная им в самом начале войны, о том, что он не примирится с Наполеоном, пока хотя бы один вражеский солдат будет находиться на территории России, приобретала прочный идеологический фундамент.
  • Александр Южаниновцитируетв прошлом году
    Православие, с одной стороны, противопоставлялось варварству Наполеона, а с другой — просвещенности французов. Таким образом, варварство и цивилизация в сознании будущих декабристов парадоксально сближались в 1812 г. И то и другое характеризуется разрушительными признаками. Варварство разрушает города и жилища, а цивилизация губит души. Наполеон соотносился с варварством, но при этом он опирался на тот вред, который нанесла французам их цивилизация.
  • Александр Южаниновцитируетв прошлом году
    Противопоставление монарха и полководца было неслучайным. В основе его лежало убеждение, что власть и сила Наполеона целиком обусловлены его полководческим талантом, и европейские монархи, не пользующиеся любовью своих народов, не в силах ему сопротивляться. Во всей Европе только испанский народ оказался в состоянии противостоять французам, но в Испании нет государя, который мог бы придать стихийности народной войны организованный характер и тем самым довести дело до полной победы. Монарха, пользующегося народной любовью и не собирающегося складывать оружие перед Бонапартом, европейское общественное мнение стремилось увидеть в Александре I.
  • Александр Южаниновцитируетв прошлом году
    испанский опыт поставил европейцев перед целым рядом новых вопросов. Сомнительной оказалась сама идея единства человеческого рода. В этом смысле испанская война немало способствовала укоренению в европейском сознании представлений о множественности культур. Цивилизация с ее пороками и достижениями, о которых много говорилось на протяжении XVIII в., перестала восприниматься как единственно возможный путь человеческого развития. Новые пути решения получили и проблемы войны и мира. Альтернативой регулярной войны, как одного из атрибутов цивилизации, стала народная война, ведущаяся до полного истребления врага и исключающая даже мысли о мире. Такая война предстала перед глазами европейцев как война цивилизаций, и, пожалуй, самым неожиданным стало то, что победа и сила оказались на стороне отсталой цивилизации. И хотя этому довольно быстро нашлось множество объяснений, сами эти объяснения уже свидетельствовали о серьезных сдвигах, произошедших в культурном сознании европейцев.
  • Александр Южаниновцитируетв прошлом году
    По мнению Местра, русские, несмотря на превосходные природные качества, проявленные во время войны, — «дух общественного единения, безграничную преданность и непоколебимую верность» — не могут сравняться с французами «в военном отношении, в дерзости планов, а также в единстве, силе, быстроте маневров, в полной согласованности этой ужасной игры» [Ibid., p. 285–286]. Поэтому поражение Наполеона — не заслуга русских, а результат его собственных ошибок: «Бонапарта погубил сам Бонапарт» [Воронцов, 1880–1884, кн. 14, с. 488]. Главное, в чем он ошибся, это «в характере и настрое русского народа... Бонапарт полагал, что имеет дело с горожанами Франции или Италии, такими, какими мы их знаем» [Maistre, 1884–1886, t. 12, p. 195]. А вместо этого против него восстала вся Россия. Таким образом, русский народ, а не царь и его армия, одолели Наполеона в 1812 г. Это обстоятельство для Местра стало поводом высказаться против реформ и европеизации России. Русские восстали против Наполеона именно потому, что они не европейцы. И в этом отношении не Наполеон, а само русское правительство, стремящееся к европеизации, является главным врагом своего народа [Ibid., p. 196].
  • Александр Южаниновцитируетв прошлом году
    Идеологема народной войны, конструируемая Фабером, была очень удобна для объяснения европейской общественности причин поражения Наполеона в России. В версию мороза верили не все, еще меньше — в превосходство русской армии над французской. «Народная война» создавала иллюзию ответа на этот вопрос. В России Наполеон столкнулся с диким и неизвестным доселе народом, не признающим законов цивилизованной войны. Отождествляя понятия «нация» (nation) и «народ» (peuple), Фабер писал: «Народ (la nation) спас Россию, ...этот народ (се peuple), который еще так близок к природе с его грозными бородами и щетинистыми волосами»
  • Александр Южаниновцитируетв прошлом году
    В годы войны появляется, вероятно не безучастия Сталина, термин «крестьянское партизанское движение». Он прочно входит в научный оборот и становится основой советской версии «народной войны». Советская идеологема «народная война» сильно отличается от дореволюционной, когда она означала единение всех сословий вокруг престола и хорошо укладывалась в официальную триаду «самодержавие, православие, народность». Советская пропаганда сумела в понятие «народная война» вместить характерное для позднего сталинизма сочетание национализма и классовости.
  • Александр Южаниновцитируетв прошлом году
    Просвещению с его стремлением к обретению гармонии, интегрирующей человека в природу или справедливое общество, народы в одну семью и т.д., романтизм противопоставил дисгармонию, разрывающую отношения человека и социума. Человек эпохи романтизма — это не простодушный дикарь и не идеальный гражданин, а одинокая личность с уникальным внутренним миром. Этот человек не может понять другого и не может быть понятым другим. Герой романтизма, как правило, узник, изгнанник, беглец, человек, поправший пошлую мораль толпы и расплачивающийся душевным одиночеством за свое величие.

    Проблемы войны и мира также были переосмыслены романтическим сознанием. Упомянутое выше просветительское противопоставление мира (как здорового состояния политического организма) войне (как его болезненному состоянию) в какой-то степени было усвоено романтиками. Но сама болезнь, дисгармония и хаос в системе романтизма нередко эстетизировались и переживались как освобождение от мертвящей неподвижности социальных отношений. Война в этом смысле могла приравниваться к очистительному огню, в котором сгорают мещанские принципы земного мира.
fb2epub
Перетащите файлы сюда, не более 5 за один раз