Братья. Книга 2. Царский витязь. Том 2

Проглотишь горошинку, и опять хоть с молодыми пляши.

Перстенёчки многоцветные
В дальний короб уложу.
Тайну самую заветную
Никому не расскажу.

На беседах рукодельницы
Теплят долгую

Светел видел: старейшина колебался. Мог, верно, загнать местничей в зеленец. Согнуть, подмять своей волей, на то он и большак. Но всякий вождь своим людям принадлежит точно так же, как они ему принадлежат, и, бывает, приходит время вспомнить об этом.

Кто, рассматривая груду костей, углядит былую красавицу?

Какие ещё улики потребны!

Красоту один день замечают.

Никому меня не сломить, пока сам не сломаюсь…

Жених назвал суженую милой ластушкой, попрощался, ушёл с Ойдригом воевать Коновой Вен... ну и пропал где-то в северных чащах. Терпеливая невеста ждала его, год за годом поглядывала с обрыва. Так и состарилась.

Муки и тяготы, как всякое зло, нельзя слишком пристально замечать. Иначе оно тебя тоже заметит.

Угрозы в Чёрной Пятери считали уделом глупцов и бессильных. Решил наказать, говорил Ветер, возьми накажи. Кулак издали показывать — только предупреждать.

Всяк хочет пусть на развалинах, но самодержцем воссесть.