Дюна

Страх — убийца разума. Страх — это малая смерть. Страх несет с собой разрушение личности. Я не отворачиваюсь от моего страха. Я разрешаю ему пройти надо мной и сквозь меня. А когда он пройдет насквозь, я оглянусь и посмотрю на путь, по которому он ушел. Там, где был страх, теперь ничего нет. Остаюсь только я».

«Страх — убийца разума. Страх — это малая смерть. Страх несет с собой разрушение личности. Я не отворачиваюсь от моего страха. Я разрешаю ему пройти надо мной и сквозь меня. А когда он пройдет насквозь, я оглянусь и посмотрю на путь, по которому он ушел. Там, где был страх, теперь ничего нет. Остаюсь только я».

Под дешевыми улыбчивыми масками скрывались гнусные мысли, а за безмятежным щебетом — холодная немота сердец.

Он был воином и философом, людоедом и святым, коварным и невинным, безжалостным и отважным; меньше, чем богом, но больше, чем человеком.

Как часто человек во гневе отвергает то, что подсказывает ему собственное «я».

Скажи мне, кого ты презираешь, и я скажу тебе, кто ты.

Это прозрение, наверное, одно из самых жестоких: узнать, что твой отец — простой человек, из плоти и крови.

Надежда притупляет наблюдательность.

«Когда религия и политика запряжены в одну упряжку, седокам кажется, что им не страшны никакие препятствия. Они пускаются во всю прыть и мчатся все быстрее и быстрее. Они отгоняют прочь любые мысли о возможных препятствиях и забывают, что увлеченные слепой гонкой могут не заметить впереди обрыва, пока не будет слишком поздно».

Тем не менее нельзя не замечать опасности, таящейся в стремлении к бесконечному совершенству. Ведь очевидно, что бесконечное совершенство должно во всем опираться само на себя. А поэтому все, стремящееся к подобному совершенству, стремится навстречу собственной смерти.