Нюрнбергский дневник

Сменивший Гесса на его посту Борман довел до сведения гауляйтеров в секретном циркуляре основополагающие партийные принципы. В этом циркуляре говорилось: «Национал-социалистические и христианские воззрения несовместимы… Наше национал-социалистическое мировоззрение куда выше христианской концепции, которая в основе своей позаимствована у иудеев… Влияние, оказываемое или же могущее навредить народной политике фюрера, проводимой им при помощи НСДАП, должно быть устранено…» Давление оказывалось на все конфессии, тысячи церковных служителей были брошены в концлагеря.

«Евреи и для нас оказались слишком уж прожорливыми. Таких в генерал-губернаторстве по приблизительным оценкам около двух с половиной миллионов». А вот еще одна запись января 1944 года: «На данный период евреев у нас в генерал-губернаторстве примерно 100 тысяч».

Из дневника Франка: «То, что мы обрекли на гибель миллион двести тысяч евреев, удостоилось лишь беглой констатации. Само собой разумеется, что если евреи погибнут не от голода, то это, вероятно, ускорит проведение направленных против евреев мер». Из донесения генерала СС Штроонса о полном уничтожении варшавского гетто: «… Поэтому я принял решение… предпринять полное уничтожение еврейского квартала путем сожжения всех жилых домов… Нередко евреи оставались в охваченных огнем домах до тех пор, пока из-за задымления им не приходилось выбрасываться из окон верхних этажей… С многочисленными переломами они пытались доползти до находившихся на противоположной стороне улицы домов, пока не охваченных огнем… После восьмидневного пребывания в подземных канализационных коллекторах они также покидали их. Много евреев погибло от взрывов в подземных бункерах, точное число их не установлено… Лишь в результате настойчиво принимаемых мер уда

Майор Уэлш продолжил чтение документов, служивших доказательством геноцида евреев в Треблинке и Освенциме. Документ из Польши: «Все жертвы были обязаны раздеться догола, их одежда и обувь затем была собрана. После этого их, включая женщин и детей, затолкали в камеры смерти… Маленьких детей просто швыряли внутрь».

Капитан Харрис зачитал дальнейшие выдержки из дневника Франка: «С Польшей нам необходимо вести себя как с колонией, поляки станут рабами Великогерманского рейха!»…«Необходимо изничтожать евреев, где бы они нам ни попались и где это возможно».

— Знаете, если бы Гитлер сейчас зашел ко мне вот в эту камеру и сказал бы: «Сделай это!», то я даже после всего, что мне довелось узнать, все равно повиновался бы ему. Разве это не удивительно? Неужели вы и правда не чувствуете этой его невероятной притягательной силы?

Камера Риббентропа. Риббентроп до сих пор чуть не плакал и спросил меня, не ощутил ли я исходившую с экрана необоримую силу личности Гитлера. Я признался ему, что ничего подобного не ощутил. Риббентроп заявил, что он снова подпал под гипнотическое обаяние образа фюрера.

Позже Фриче сказал мне:

— Я всегда говорил, что мы лишь на 50 процентов повинны в войне с западными державами, потому что этот Версальский договор сыграл очень большую роль. Но за войну на Востоке мы несем ответственность на все 100 процентов. Эта война была бесчеловечной, беспардонной и безосновательной!

Затем Франк обратился к доказательствам, предъявленным в течение последних дней, свидетельствующих о том, как Чемберлен, Даладье, Рузвельт и Папа Римский убеждали Гитлера не нападать на Польшу. «Нет такого человеческого существа, которого бы эти послания оставили равнодушным. Как с точки зрения психологии вы можете объяснить такую степень бесчувственности? Можно ли вообще говорить о таком человеке, как способном на какие-то человеческие чувства? Что же это за напасть для Германии! Что за напасть для целого мира! И они еще называют его топко чувствующим. Да любой тонко чувствующий человек никогда бы не остался равнодушным к подобным увещеваниям. Освальд Шпенглер сказал мне в 1933 году: «Все продлится 10 лет — и против Германии встанет фронт, а потом Германия, стоявшая во главе подъема западной цивилизации, станет провозвестником заката этой цивилизации». Далее Франк утверждал, что Освальд Шпенглер, Рихард Штраус, Макс Вебер и другие немецкие интеллектуалы были его добрыми друзьями. «Воспоминания о них я возьму с собой в могилу».

Камера Франка. В дополнение к разговорам Франка самого с собой: «Сколько же лет нам — сколько лет Европе — сколько лет Германии… Знаете, а варварство, по-видимому, отличительная черта немца. Иначе откуда бы взялись эти приспешники Гиммлера, готовые выполнить любой его приказ? И потом, меня приводит в ужас мысль, что, возможно, Гитлер представлял собой лишь некую промежуточную ступень в развитии нового, антигуманного типа, обреченного на саморазрушение. С Европой покончено. А Гитлер заявил: «Война начнется еще при моей жизни». Вот так — один безумец — и миллион отправлены на тот свет!.. Смерть — самая милостивая форма жизни. Я абсолютно свыкся с этой мыслью».