Сироты вечности

«Созидательное начало созидает себя само», – сказал Джон Китс. Но еще уместнее прозвучат слова Уильяма Блейка: «Я должен сотворить Систему, чтобы не стать рабом чужих Систем».

Сол Беллоу в одном из своих романов продвигал гипотезу, что отравление свинцом и другими тяжелыми металлами в конечном итоге приведет к уничтожению культуры. Эксперт, на которого делалась ссылка в романе, утверждал, что стремительный упадок Римской империи начался после того, как водопроводные трубы в системе акведуков стали делать из свинца.

Банальность зла.

– Что?

– Банальность зла. – Я с горечью улыбнулся и посмотрел на доктора. – Дракула стал бы сенсацией, а страдания сотен тысяч жертв политического безумия, бюрократизма и глупости – это всего лишь… неудобство.

Покусай один монстр дюжину-другую человек – и весь мир затрепещет от возбуждения, а тут… Десятки тысяч мертвых мужчин и женщин, сотни тысяч детей, заточенных в жутких приютах, где их… Черт!

Глядя в окно, я прошептал:

«Мы летаем туда не по тем причинам, по которым должны. Здесь все кончается. Улетать надо».

«Что кончается?» – Рот боялся, что старик начнет молоть что-нибудь про отравление окружающей среды, о необходимости найти новую планету.

Ничево развел руками почти как Василиса.

«Мы вылезли из моря на сушу, но чересчур надолго застряли на ней. Море нам снится. Мы помним его, наше новое море, помним, как плавали в нем и были свободны по-настоящему. Помним, кем были до изгнания в земную пыль. Мы созрели, чтобы вернуться в море».

«В море?» – Рот подумал, что старик пьян сильнее, чем кажется с виду, – а может, у него маразм.

Ничево поднял к потолку руку ладонью вверх.

«В великое море. В океан космоса. Детство человека кончается здесь: мелкие нации, мелкие войны, мелкие диктаторы, мелкие свободы… все кончается. Там, наверху, тоже будут нации, войны, диктаторы и свободы, – улыбнулся он, – но крупнее, гораздо крупнее. Все станет более великим, когда наш вид войдет в это новое море, из которого уже не вернется».

стать «массовым» автором качественных произведений

Фланнери О’Коннор однажды сказала: «Меня всюду спрашивают: „Не кажется ли вам, что университетское образование душит писателей?“ На мой взгляд, оно их душит недостаточно. Сейчас выпускается множество таких бестселлеров, появление которых мог бы предотвратить хороший учитель».

Культурная амнезия. Мы похоронили вчерашний день. Кто сегодня помнит Криспуса Эттакса или Эдуарда Яшинского, Бетти Пейдж или Уэнделла Уилки, Элвина Роя или Мемфис Минни Дуглас? Человек семь на всем белом свете помнят их: вы, да я, да еще пятеро.

– Какой-то чертов миссионер, – прошипел Гэри. – Вся эта пустая болтовня, мол, слушайте песню.

– Такое уж наше везение, – сказал Пол. – Первый контакт с внеземной цивилизацией, а это оказались придурковатые «свидетели Иеговы».

– Брошюры он нам еще не раздавал, – вставил я.

– Еще не вечер, – прошептал Гэри. – Вот дотащимся-таки вчетвером до вершины, если эта гребаная буря когда-нибудь стихнет, все такие замудоханные, хватающие ртом воздух, которого там нет, обмороженные по самые яйца, тут-то наш жук и достанет свой номер мантиспидской «Сторожевой башни».

Мои персонажи предпочитают альпийский стиль восхождения, который в начале двадцать первого века все больше входит в моду среди самых храбрых и физически сильных покорителей Гималаев и Каракорума. Это классический прямолинейный подход, который обычно используется для невысоких пиков, – почти никаких сложностей с логистикой, снабжением или временем; второй вариант – более традиционный гималайский или экспедиционный стиль, типичный для восьмитысячников: вначале задействуются десятки или даже сотни носильщиков и альпинистов, они постоянно двигаются вверх-вниз по маршруту, провешивают перила, устраивают лагеря, один над другим, поднимают снаряжение все выше и выше, и в конце концов из самого верхнего лагеря до вершины совершают рывок лишь несколько человек. Тогда как при восхождении в альпийском стиле на вершину идут все. Тут действует принцип «всё или ничего», и затянувшийся на несколько дней буран, заперший альпинистов на горе на высоте двадцати четырех тысяч футов, может погубить всех участников экспедиции.