Я атеист или агностик?

Вопрос в том, как вы приходите к определенному мнению, а не в том, каково его содержание. Главное, в чем мы убеждены, – это в превосходстве разума. Если разум ведет вас к общепринятым выводам – отлично, вы все еще рационалист. По моему мнению, главное заключается в том, что аргументы должны базироваться на таких основаниях, которые приняты в науке, и при этом вы не должны принимать что-либо как абсолютно истинное, а только как возможное в большей или меньшей степени. Я думаю, что не быть абсолютно уверенным – это и есть один из главных составляющих рациональности.

если человек говорит, к примеру, что земля плоская, я искренне желаю, чтобы он мог сколько угодно распространять свое мнение. Он может, конечно, оказаться прав, но я так не считаю. Думаю, что на практике гораздо лучше полагать, что земля круглая, хотя, конечно, мы можем ошибаться. Поэтому мне кажется, что мы должны ставить себе целью не полный скептицизм, а учение о степенях вероятности.

вы не должны принимать что-либо как абсолютно истинное, а только как возможное в большей или меньшей степени.

Старые догмы, возможно, умирают, но возникают новые догмы, и в целом, я считаю, что вред догмы находится в прямой пропорции к ее новизне. Новые догмы гораздо хуже, чем старые.

Мир переполнен новыми догмами. Старые догмы, возможно, умирают, но возникают новые догмы, и в целом, я считаю, что вред догмы находится в прямой пропорции к ее новизне

Я думаю, что не быть абсолютно уверенным – это и есть один из главных составляющих рациональности.

Поэтому мне кажется, что мы должны ставить себе целью не полный скептицизм, а учение о степенях вероятности.

Я думаю, что не быть абсолютно уверенным – это и есть один из главных составляющих рациональности.

Вполне возможно быть полным и абсолютным рационалистом в истинном смысле слова, и при этом принимать те или другие догмы. Вопрос в том, как вы приходите к определенному мнению, а не в том, каково его содержание. Главное, в чем мы убеждены, – это в превосходстве разума.

Возможно, было бы довольно печально, если бы христианскому образованию суждено было исчезнуть, потому что в этом случае некому стало бы воспитывать рационалистов.
Они появляются как реакция на такую систему образования, которая считает вполне естественным, что отец может распорядиться, чтобы его сын был воспитан, скажем, в духе секты магглтонианцев, или в духе какого-нибудь иного вздора, но он не должен ни в коем случае быть воспитанным как человек, мыслящий рационально.