bookmate game
Сергей Самсонов

Соколиный рубеж

Сообщить о появлении
Загрузите файл EPUB или FB2 на Букмейт — и начинайте читать книгу бесплатно. Как загрузить книгу?
  • Alina Shvetsцитирует5 лет назад
    Никогда не смогу я понять, что испытывает фельджандарм, подымающий передо мною шлагбаум, и как понимает жизнь лавочник, зазывая прохожих купить у него пару шейных платков и решаясь на службу в СС. Их мотивы и выбор не имеют значения в том смысле, что я совершенно над ними не властен.
  • Alina Shvetsцитирует5 лет назад
    Я не чувствую жалости к старым, пожившим, волокущим на спинах ежедневные мысли об ужине и лотошной торговле овощами и фруктами, толстобрюхим, берущим у сильных в кредит свою жизнь, притворяющимся глухонемыми и спящими, когда мы забираем и ведем на убой их соседей… Все они, скажем так, заслужили того, чтоб исчезнуть безлико и скотски, но девочка – у нее же все новое: ослепительно-чистая, крепкая кожа, даже взглядом боишься коснуться ее, из нее может вырасти что-то иное, тут всегда есть надежда, пока… детство – право на рай, ты забыл?
  • Alina Shvetsцитирует5 лет назад
    Забронзовелые ребята в серых кителях с закатанными рукавами фотографировались на фоне Парфенона.
  • b0444503644цитирует6 лет назад
    А что делает Бог, говорящий нам всем «не убий»? Он видит, что создал всех нас людоедами, и за свою ошибку истребляет род людской с лица земли, насылая на нас свои ангельские эскадрильи. Если Он не прощает, то почему же мы должны прощать, и если Он не любит нас, свое подобие, то почему же мы должны друг друга возлюбить? Мы – Его дети, мы берем пример с отца.
  • Александр Коротышевцитирует6 лет назад
    Я плыву над зеленой, расшитой цветением, кипенной, голубой, чернохвойной землей, невозбранно и необсуждаемо движимый только собственным сердцем, обтекаемым телом машины, сквозь себя пропуская скоростной поток встречного воздуха, что охлаждает чугунный мотор, но меня самого не меняет, как бы ни был студен, как бы я не растил его резкость и как бы высоко ни забрался. Тускло-сизый пропеллер сечет ренессансную фресочную синеву. Вижу голый клинок безучастной и непроницаемой Эльбы, лоскуты и квадраты лоснящихся туком и курящихся паром каштаново-черных полей, черепичные крыши и шпили когтистых соборов, которые отбрасывают тень длинней себя, как секундная стрелка длинней часовой, что застыла, указуя на Бога: за вами следят. Только нашему брату, расшалившемуся много выше пламенеющей готики, низовые приличия были смешны – «не убий» и все то, что поменьше.
  • Александр Коротышевцитирует6 лет назад
    Так самое время, хозяин. Вы, может, тоже кой-чего не понимаете? Я вот вашею милостью жив и калекой не стал, а что дальше? Когда русские нас разнесут подчистую? Чем мне жить? Да и кто мне даст жить? Если мы их в огонь, в печи, в ямы… Любимовку помните? То-то вот и оно. Пожалеют нас русские? Перебьют-то, конечно, не всех, но загонят в товарный вагон, точно скот, – и в Россию. Или здесь будем в рабстве, кирку тебе в руки, кельму там или гаечный ключ – и давай отрабатывай перед ними свой долг, пока кишки из жопы не полезут. А все эти лобастые мозгляки и пижончики переоденутся в гражданское в своих укромных бункерах и вылезут оттуда на поверхность с чистенькими ручками, с новым паспортом, именем, всем, чего нам, рядовому отребью, ни в жизнь не добыть. И будут поливать цветочки на балкончиках, торговать всякой галантереей и в нас пальцем тыкать: вот кто жег, вот кто вешал, вот кто русских детей убивал. Это как, справедливо? А насчет того, что мы теперь как на острове, это вы очень верно заметить изволили. Вы-то сами – не знаю, а мы, солдатня, – как в задраенном трюме. Просто он еще слишком большой. Я про то и толкую, герр оберст, а вернее, над этим работаю. Надо делать аборт. – Посмотрел на меня из пещерных орбит, как тогда, на Кубани, когда он гнал меня по оврагам, утаскивая из-под гнета воздушной плиты, тошнотворного минного воя и свиста.
  • Александр Коротышевцитирует6 лет назад
    Я не простил отца тогда, а теперь было поздно, я вырос из его неподвижной, опиленной жизни, слишком долго мы прожили врозь, соседями по крови, по родству, как есть соседи по купе, пансионату, и никакое запоздалое объятие-тиски – даже если пихнет в спину горе – ничего не раздавит внутри, не вернет нам единственных дней, многих лет, на протяжении которых мы молчали – молчали, даже если о чем-то разговаривали.
  • Александр Коротышевцитирует6 лет назад
    Все мои приготовленные для таких, как Зворыгин, каскады фигур не годились для убийства огромных врагов. Исключительные одиночки уже ничего не могли против розовощеких жвачных американцев – прикрытых сейфовой броней, как депозиты на Уолл-стрит, плывущих на Дрезден, Берлин, Дюссельдорф в ощущении оплаченной неуязвимости: что ни сделаешь им – все одно проползут по прямой до упора, никого не заметят и вывалят вереницы своих зажигательных бомб на заводы, которые почему-то не вышло купить.
    Я подымал своих «бессмертных» ветеранов и желторотых фенрихов на подвиг; я вел за собою мальчишеский стаффель навстречу вальяжному, сытому гулу позевывающих акционеров немецкого воздуха – так, верно, эскимосы на своих ничтожных каяках выходят гарпунить огромных китов. Мы видели перед собой составленную из бомбардировщиков незыблемую стену высотою с десяток Эмпайр-стейт-билдинг и шириной с французскую границу
  • Александр Коротышевцитирует6 лет назад
    Почему все мы, немцы, по отдельности будучи добрыми, умными, храбрыми, в конце концов, жизнелюбивыми людьми, все как один, все вместе, как народ, сплотившись, делаем вот это, не говорю уж о другом? Ну хорошо, давай не будем добрыми, допустим, добрыми нам быть нельзя, как ты пытаешься меня уверить. Но мы же так гордимся нашим практицизмом. Неужто то, что мы здесь делаем с твоим Зворыгиным и всеми остальными, на самом деле нам поможет победить? Именно так мы и добудем необходимую вакцину против русской живучести в воздухе? Помнишь, ты говорил про наивные верования островных людоедов? Съедая сердце или мозг убитого врага, перенимаешь его силу, его храбрость и так далее. Изжарить сильного врага на ужин – это значит оказать ему честь. Так вот, те дикари по сравнению с нами чисты. Мы, кажется, нарушили последовательность, нет? Позабыли убить этих русских, перед тем как начать ими лакомиться. Каким бы ни был твой Зворыгин там, в России, здесь он слаб, положение его безнадежно, все усилия тщетны, как бороться со старостью или раком кишок. Мы клюем умирающих, наслаждаемся их безответностью, и по-моему, брат, все закончится тем, что мы выродимся, и настоящая война нам будет непосильна.
  • Александр Коротышевцитирует6 лет назад
    Ваши мускулы, яйца, сердца, вашу личную неповторимость сейчас разорвут, растолкут, развезут и смешают с землей, ничего никогда у вас больше не будет: весны, колокольных ударов влюбленного сердца, футбола, воробьиного трепета в чреслах, сообщника-ветра, который задирает подолы девчоночьих платьев, даже этого ложного чувства бессмертия в единении под свастикой – никогда, понимаете вы?.. никогда. Эй, вот ты, лично ты хочешь завтра остаться без рук?» Но я лишь улыбался не своей, пришитой поощрительной улыбкой, моя глотка была залита, рот заварен застывшим, незыблемым знанием: никого невозможно сберечь и не надо спасать. Говорить им сейчас что-то, кроме «Моя честь называется верность» и «Мы все скажем Родине нашими жизнями», было как заклинать океан или как обгонять трупный яд, приводящий в движение тебя самого.
fb2epub
Перетащите файлы сюда, не более 5 за один раз