Невозможные жизни Греты Уэллс

Однако для откровенного разговора на эту тему пришлось бы разорвать все стежки, которыми мы заштопали наш брак. Пришлось бы открыто обсуждать и секс, и любовь, и горе, и унижение, и желание, и все прочее в этом духе. Перед нами должно было лежать разъятое человеческое сердце, со всеми пружинами и шестеренками. Мне хотелось поговорить об этом, но время было неподходящее. Слишком поздно для выяснения отношений: пусть все пока остается как есть.

Истинную грусть изловить почти невозможно: это глубоководное существо, которое никогда не попадается на глаза.

Что я имею в виду под свободой? Пройти по улице, купить газету, и чтобы никто не определял на глаз, кто я такая: стерва, жена или шлюха. Похоже, мне доступны только эти три роли. Вопрос ко всем мужчинам, читающим это: согласитесь ли вы быть злодеем, работягой или игрушкой — и никем больше? Мужчина откажется выбирать, мужчина имеет такое право. Но у меня был выбор всего из трех миров. В каком из них меня ждало счастье? Я хотела только любви: простой вещи на все времена. Ко­гда мужчины хотят любви, они поют, улыбаются или дают деньги в обмен на нее. А что остается женщинам? Они выбирают. Жизни их отчеканены, как бронзовые медальоны. Скажите мне, господа, где и когда женщинам приходилось легко?

Истинную грусть изловить почти невозможно: это глубоководное существо, которое никогда не попадается на глаза.

Загадывая желание, вы создаете другой мир, где ваше желание сбывается, но можете никогда не увидеть этого мира. В этих мирах есть дорогие вам места и люди. Возможно, в одном из них все правильное неправильно и жизнь устроена так, как вам хочется. А если вы нашли дверь? Если у вас есть ключ? Ведь все знают, что с каждым из нас однажды случается невозможное.

Истинную грусть изловить почти невозможно: это глубоководное существо, которое никогда не попадается на глаза.

Что, если это и есть брак? Сохранять спокойствие, делать все, что можешь.

Знакомя людей друг с другом, мы можем думать, что между ними возникнет элект­рический разряд, а позже — допустим, на их свадьбе — даже делать вид, что видели это, и поняли, что произошло, и отметили в дневнике своего разума; но это не так. Даже любовники ничего не знают; ангел их памяти прилетает и переписывает прошлое, чтобы сделать его совершенным, ибо неясные надежды и сомнения во время встречи не соответ­ствуют правилам романтики. Но это было другое. Я уподо­билась зрительнице, которая одна во всем зале знает, что на сцене вот-вот появится знаменитость. Не Алан в пальто и шляпе и не уставившийся на него Феликс, такой прекрасный в вечернем костюме, а некто третий: он поднялся, словно фигура с ковра, и витает между ними. Это уже случалось раньше, в другое время; я одна знала, что это случится снова — здесь и сейчас. Испытав на мгновение ужас, они застынут на месте, в их жилах потечет горячий металл,­ чем-то сходный с молнией из моей волшебной банки. Они будут испуганы, сбиты с толку, изумлены. Это может произойти здесь в любую секунду, и замечу это я одна.

мы остаемся в целости и сохранности. И это не потому, что мы особенные, а кто-то другой — нет. Возможно, дело в том, что наша печаль огромна и может, подобно звезде, искривлять мир с помощью гравитации, чуть-чуть сдвигать предметы. Она способна проделать дырку во вселенной, печаль женщины вроде меня

наша судьба часто зависит от того, в каком месте мы оказываемся.