Китайский омар

— В последнее время искусство традиционно несет элемент протеста, заметила доктор Химмельблау.

В этом человеке прихотливо соединялись утонченная разборчивость и пристрастие древних к излишествам и разврату.

Они мило болтали, составляя заказ с изящными вариациями: тут мазок обжигающего чили, там призрачный, сладостный аромат личи,

Ее усадили за обычный столик, принесли еще одну плошку, ложечку и палочки. Включили ненавязчивую электронную музыку. Приятно. Когда ее включили впервые, доктор Химмельблау оторопела и схватилась за сердце: неужели все-таки вертеп, а не мирный тихий уголок?

Бывает так: двое разговаривают, не важно — где и когда, обычным цивилизованным образом, о чем-то вполне обыденном или даже о тонких материях. А внутри каждого течет темный поток бессвязных мыслей, тайных страхов, необузданных страстей, благодати, надежд, потерь — невидимый и неслышимый, поток течет внутри вместе с беседой. Но внезапно один из собеседников или оба сразу увидят, услышат, учуют это движение — в себе или, значительно реже, в другом. И вот поток — уже водопад, он низвергается вниз, в темноту. Меняется все, даже воздух становится гуще, хотя внешне беседа течет безмятежно, и на ее поверхности — ни кругов, ни ряби.

Отчаянье такой же рычаг, как злоба. Они дополняют друг друга.
— И все от недостатка воображения.

И склонны все упрощать, как человек с очень здоровой психикой