Попутчик

коже, она застонала громче. Снова припала к груди, прикусила сосок и ввела в неё палец — она сжала его внутренними мышцами и задвигалась навстречу моей руке. Такая мягкая, податливая… Я начинаю понимать мужчин, начинаю понимать, почему они боготворят женское тело.
Я трахала её пальцем, но чувствовала, что этого мало. Добавила второй, и она пронзительно закричала. Наши крики, стоны перемешались — в один протяжный, потому что внутри меня всё ещё двигался он — нетерпеливо, сильно, со звонкими шлепками плоти о плоть. Удовольствие, я уже не понимала чьё — моё, её, его? По всему телу шли волны, по коже бежали разряды тока, забыла, как надо правильно дышать, когда почувствовала, что она вздрагивает от приближающегося оргазма. Я тоже задрожала, укусила её за грудь и надавила пальцем на её клитор. Она забилась, вцепилась в моё запястье, царапая его ногтями и сжала мою руку бёдрами — словно бешеная. Я хотела дать ей хоть что–то, и я смогла это сделать, но не до конца.
Мои руки резко дёрнули и вытянули над головой. Он накрыл меня, придавил собой, прижался лбом к моему и посмотрел так жарко, что я почувствовала этот жар костями. Девушка продолжала постанывать, я хотела повернуть голову, чтобы посмотреть на неё, но он не дал мне этого сделать, грубо поцеловав и вторгшись языком в мой рот. Повторял движения своего члена, и я снова потерялась в ощущениях.
Дрожь пробежала по телу, потом жар. Снова дрожь, снова жар и я чувствую, что уже близко. Он двигается по–прежнему дико, слишком сильно давит на меня внутри, но это чувствуется хорошо. Очень–мать–его–хорошо.
Он