Мгла над Инсмутом (сборник)

Профессора Мискатонского университета

Йа! Йа! Ктулху фтагн! Ф’нглуи мглу’наф Ктулху Р’льех вгах-нагл фтага…

Вы имейте в виду: я же не утверждаю, что Оубед намеревался все тут у нас устроить так, как было заведено у канаков на том островке. Вряд ли он поначалу думал о кровосмешении или о подготовке детишек к будущей жизни под водой и об их превращении в рыб для вечной жизни. Он токмо и хотел заиметь побольше золотых вещиц и готов был платить за это хорошую цену, и я так думаю, что все были всем довольны первое время.

Дагон и Астортет – Велиал и Вельзевул – Золотой телец и идолы ханаанские и филистимлянские – мерзости вавилонские … Мене, мене, текел, фарес…

Когда я услышал, что за страхи гнали прочь жителей Килдерри, я расхохотался, подобно моему другу – настолько смутными, дикими и абсурдными были они. Связаны они были с какой-то нелепой легендой о болотах и зловещем духе, обитавшем в древних развалинах на островке, что виделся мне на закате. Говорилось об огнях, пляшущих во мраке под луной; о ледяных ветрах среди теплой ночи; о парящих над водой духах в белом и вымышленном городе из камня в земных безднах под трясиной. Но среди странных преданий выделялось одно: все, как один, твердили о том, что проклятие падет на того, кто осмелится потревожить необъятную бурую топь или осушить ее.

Этот трупный смрад, вкупе с витавшей над городом рыбной вонью, заставлял постоянно думать о тлении и смерти.

Ни один живой человек, окромя Оубеда, не поверил бы старому желтому дьяволу, но кэп мог читать людей, будто книги... Хе-хе... Никто мне не верит теперича, когда я им говорю, да и вы вряд ли поверите, молодой человек, — хотя дайте-ка погляжу на вас... Да, у вас такие же вострые глаза для чтения людей, точь-в-точь как у старого Оубеда...

Зрила тьму распростертой Вселенной,
Где вращался планет легион —
Безрассудно заброшенных всеми,
Черных, не получивших имен.

Их всех объединяли прочные узы угрюмого братства или тайного знания — ненависти к внешнему миру, точно у них имелся доступ к каким-то иным, более предпочтительным для них сферам бытия.

Об Инсмуте всякие истории рассказывают — и все втихаря, украдкой, — считай, последние лет сто, и, по-моему, тут все дело в людском страхе, а больше ни в чем. Какие