Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах

Бог свидетель,
уж лучше мне в пламени
навеки сгинуть, 2650
владыку спасая,
чем ждать в укрытье!

свидетель,
уж лучше мне в пламени
навеки сгинуть, 2650
владыку спасая,
чем ждать в укрытье!

на горе недругу
он ждал без страха
начала схватки

а горе недругу
он ждал без страха
начала схватки

Скажу воистину
тебе, сын Эгглафа:
не смог бы Грендель
бесчинствовать в Хеороте,
не смел бы нечистый
бесчестить владыку,
когда бы сердце
твое вмещало
столько же храбрости,
сколько бахвальства!

Судьба от смерти[38]
того спасает,
кто сам бесстрашен!

«Успешны ли были молота поиски? Прежде чем сел ты, скорее поведай! Бывает, кто сядет, весть позабудет, тот же, кто ляжет, лгать начинает».

То, что в этом «многослойном» понимании сил зла переплетаются языческие и христианские представления, не случайно. Ведь и понимание богатворца в «Беовульфе» не менее своеобразно. В поэме, многократно упоминающей «повелителя мира», «могучего бога», ни разу не назван Спаситель Христос.

Эпический герой не мучим сомнениями и колебаниями, его характер выявляется в действиях; речи его столь же однозначны, как и поступки. Эта монолитность героя эпоса объясняется тем, что он знает свою судьбу, принимает ее как должное и неизбежное и смело идет ей навстречу. Эпический герой не свободен в своих решениях, в выборе линии поведения. Собственно, его внутренняя сущность и та сила, которую героический эпос именует Судьбою, совпадают, идентичны.

Все смельчаками мнят себя, да ведь не каждый смел