Исповедь

Я считал, что, раз меня бьют, как воришку, это дает мне право воровать.

Вот как во всех состояниях за сильного всегда отвечает бессильный.

Почти всегда именно хорошие, но плохо направленные чувства заставляют детей делать первый шаг к дурному.

Тирания хозяина в конце концов сделала работу, которую я мог бы полюбить, невыносимой и породила во мне пороки, которые могли бы стать для меня ненавистными: ложь, безделье, воровство.

Я любил ее, как брат, но ревновал, как любовник.

Трудней всего признаваться не в том, что преступно, а в том, что смешно и постыдно.

Хотя чуть ли не с са­мого рождения кровь моя была полна чувственного огня, я сохранил себя чистым и незапятнанным до того возраста, когда развиваются самые холодные и самые медлительные темпераменты.

Кто бы мог подумать, что это наказание, которому подвергла восьмилетнего ребенка девушка тридцати лет, определило мои вкусы, мои желания, мои страсти, меня самого на всю остальную жизнь

Думаю, что никогда ни одно человеческое существо не было от природы менее тщеславно, чем я.

Как мог бы я сделаться злым, имея перед глазами только примеры нежности и видя лучших людей на свете вокруг себя?