Исповедь

путешествовал пешком только в мои счастливые дни, и всегда с наслаж­дением. Вскоре обязанности, дела, необходимость брать с собою вещи принудили меня изображать из себя барина и нанимать экипаж; снедающие сердце заботы, хлопоты, тревоги уселись туда рядом со мной; и с тех пор, вместо того чтобы, как в прежних моих путешествиях, чувствовать удовольствие от самого передвижения, я уже испытывал только желание поскорее прибыть на место.

Я изо всех сил старался избегать положений, в которых мои интересы были бы противоположны интересам другого лица и оттого внушали бы мне тайное, хотя и невольное желание зла этому человеку.

Я вывел отсюда великое нравственное правило — единственное, быть может, которое применил на деле: избегать таких положений, которые ставят наши обязанности в противоречие с нашими интересами и заставляют видеть наше счастье в чужом несчастье, — ибо в подобных положениях, как бы ни была искрения любовь к добродетели, рано или поздно всякий делается менее стойким, сам того не замечая, и становится несправедливым и дурным на деле, не переставая оставаться справедливым и добрым в душе.

бывают минуты какого-то бреда, когда не следует судить о человеке по его поступку.

Деньги, которыми обладаешь, — орудие свободы; деньги, за которыми гонишься, — орудие рабства.

Самой большой радостью для меня было видеть, что все довольны мной и всем вокруг.

«История церкви и империи» Лесюэра{11}, «Рассуждение о всемирной истории» Боссюэ{12}, «Знаменитые люди» Плутарха, «История Венеции» Нани{13}, «Метаморфозы» Овидия, Лабрюйер{14}, «Миры» Фонтенеля{15}, его же «Диалоги мертвых» и несколько томов Мольера были перенесены в мастерскую моего отца, и я читал их ему каждый день, пока он работал.

Я стоил жизни моей матери, и мое рождение было первым из моих несчастий.

Я хочу показать своим собратьям одного человека во всей правде его природы, – и этим человеком буду я.

Я считал, что, раз меня бьют, как воришку, это дает мне право воровать.