Кожа

Случилось то, к чему Голд не могла даже выработать страха или другого отношения, потому что это было сказкой. Хоуп продали в другой сахарный лес, и дешево. Не в соседний, а через один, а главное – через реку. От нее избавились, она мешала Голд работать – Хозяин пересчитал это на деньги.

Свадьба была недорогая, но красивая, потому что было очевидно, что невеста и жених любят друг друга.

Когда она была несчастна — ей лучше писалось, когда она была счастлива — ей лучше придумывалось

Домне очень нравилась ее новая кожа. Под ней еще чуть побаливали места ударов, царапин и междуножье, но Домна чувствовала себя очень сильной и новой. И свободной.

Когда кожа разошлась достаточно, Домна нагнулась, и, как купальщица снимает рубашку, принялась стягивать с себя кожу. Стащила с шеи, с головы. Вместе с ней сошли светлые волосы в косе.

Хоуп рыла из последних сил. Наконец она увидела солнечные лучи, лезущие сквозь землю. Она принялась копать быстрее и сильнее. Свет теперь образовывал солнечную чашу, Хоуп копала, потом — ведро, Хоуп копала, потом — колодец. Хоуп провалилась в него и стукнулась о деревянный пол. Она огляделась: не было никакого солнца, только свечи. В углу на лавке сидела белая женщина со светло-желтыми волосами, собранными в переплетенку, и в длинном платье. Шея женщины была стиснута широким железным обручем, из которого торчали длинные и острые шипы. Женщина повернулась. Кровь перестала идти из ран Хоуп.

Одна из работающих девочек лет одиннадцати проговорила, что хочет. Хозяин уже спрашивал у нее, началась ли у нее кровь. Мать дернула девочку за ухо, та вскрикнула и скривилась от боли.

Две другие даже кричали, просили не снимать с них цепь и обруч, так как Хозяин рассердится. Хоуп в коже Домны очень удивлялась, все равно освобождала их, оставляла ключи и говорила, что они могут сами себя обратно посадить на цепь, если хотят.

Села на край кровати, достала нож и стала гладить своей коричневой рукой живот Хозяина. Тот проснулся и обрадованно сказал, что так и знал, что она передумает и придет. Он подтянул ее к себе за талию, потянулся целовать ее в губы. Она вытерпела. К тому же он ласково ее поцеловал, он не целовал никогда раньше, не целовал, когда ее насиловал. Домне вдруг стало от этого обидно. И тут же стыдно за это свое чувство.

Они переместились в дом Ани. Она все почти умывальные предметы, гребни, деревянные тазы, Домнину одежду и обувь перенесла еще в первые дни деревенских перемен. Нагрели воды, помогли друг другу помыться. Хоуп в коже Домны мылась первой, смывая со своей новой кожи хозяйскую мерзость.