Аллея кошмаров

Как на воскресной проповеди в церкви. По-моему, между гадалкой и проповедником большой разницы нет. Все надеются на хорошее и боятся плохого. Обычно случается плохое, но это не мешает нам надеяться.

зачем мы вырастаем в такую жизнь? Кто установил, что надо добиваться женщин, власти, денег, любви, держать фасон, хранить лицо

Молли почувствовала, что оскальзывается, будто на стекле, как будто весь мир резко накренился и превратился в скользкое стекло, а она с него скатывается в непроглядную темноту, все падает и падает, потому что этой темноте конца-края нет.

Папа говорил, что нельзя заниматься любовью с человеком, если брезгуешь пользоваться его зубной щеткой. Он утверждал, что это надежное правило, и если его соблюдать, то все будет хорошо.

Тут он всегда подмигивал Молли, потому что она не любила молока, а папа утверждал, что пиво даже лучше

сентябре 1962 года пятидесятитрехлетний Грешем принял смертельную дозу снотворного в одной из гостиниц на Манхэттене. Его смерть не получила особой огласки, а в архивах писателя нашли записку «Автор — Стэн» и визитные карточки «Адреса нет. Телефона нет. Бизнеса нет. Денег нет. Ушел на покой

Преподобный Карлайл остановился посреди островка серебристого сияния и запрокинул голову к луне — полной, безысходной, болезненно яркой: мертвое светило, что глядит на умирающую землю

Он вернулся, потому что отец был при смерти, мать его бросила, клены спилили, но на месте собачьей будки все еще виднелся темный квадрат, а бритвенный прибор по-прежнему стоял на гладком цилиндре деревянного шкафчика, и сладко пахло мылом для бритья.

— Знаешь, малец, я тебе вот что скажу: у цирковых лучше ничего не спрашивать. Тогда тебе никто не соврет.

В нем росло и ширилось одиночество, подтачивало его изнутри, будто раковая опухоль или тысячеглавый червь, глодало нервы, заползало под кожу, сковывало руки, оплетало мозг удавкой, извиваясь, копошилось в чреслах, изнывающих от страсти и неудовлетворенности, от желания и малодушия, тыкалось в пустоту, бессмысленно зажатое в кулаке — до оргазма, до нахлынувшего всепоглощающего стыда, до ненависти к самому себе, униженному своим же позором.