Modernite в избранных сюжетах. Некоторые случаи частного и общественного сознания XIX–XX веков

афка не «предвосхитил» то, что произошло в Европе начиная с августа 1914 года, он с дотошностью законника и чувствительностью невротика сделал выводы из цайтгайста, породившего Первую мировую (и последующие мировые и локальные войны). Чудовищное совпадение его выводов и «дивного нового мира» говорит о новом типе литературной гениальности, о гениальности частного человека, в случае Кафки – чуть ли не самого частного в литературе европейского модерна.

Человек 20-х годов прав, так как был порожден своей эпохой и действовал в соответствии с ней. Такова была его миссия. Над всей этой конструкцией мерещится кто-то, раздающий такие миссии

мы имеем здесь дело с состоянием сознания, принадлежащим XX веку. Человек не понимает, не приемлет, однако не возражает… Это установка бессвязной импрессионистической души… ей дано непосредственно лишь хаотическое, неизвестно кому принадлежащее чувство жизни… при всей субъективности это сознание, в сущности, неиндивидуалистично, – оно не смеет уже удивляться собственной конечност

На уровне мироощущения они были великими познавателями и трансформаторами вещей, образов и понятий… На уровне мировоззрения они были создателями концепций.

Гениальные переростки, они попытались разобрать на простейшие детали окружающий их мир – с тем, чтобы понять, как он устроен, найти неполадки и наладить фабричное производство нового мира. Великие редукционисты в безнадежно синтетическую эпоху.

Подобно тому как Порядок для классической мысли не был лишь видимой гармонией вещей, их слаженностью, их законосообразностью или же их установленной симметрией, но пространством их собственного бытия, тем, что еще до всякого действительного познания устанавливает вещи в пространстве знания, подобно этому История, начиная с XIX века, определяет то место рождения всего эмпирического, из которого, вне всякой установленной хронологии, оно черпает свое собственное бытие[61].

Перед нами торжество метода – как в марксизме, фрейдизме, нацизме, неолиберализме, символизме, конструктивизме, магическом реализме.

Точно так же художественный модернизм ищет своих предшественников исключительно в modernity – либо в иных временах и культурах, но непременно трансформированных посредством modernity.

Modernity – это не заводы, паровые двигатели, эмансипация женщин и всеобщее избирательное право, не телефоны и воздухоплавательные аппараты, не дагерротипы и синематограф. То есть она – все это вместе (и миллионы других вещей и феноменов тоже), но суммой их современность не исчерпывается.

Modernity – тип общественного сознания и способ мышления; самым важным в нем является отношение к прошлому, настоящему и будущему – плюс, конечно, отношение «натуры творящей» к «натуре сотворенной», Культуры к Природе (учитывая, что настоящей «творящей натуры», Бога, здесь нет – он, как известно, умер).