Книга потерянных вещей

С историями все по-другому: они оживают, лишь когда их рассказывают. Без человеческого голоса, читающего их вслух, без широко раскрытых глаз, бегущих по строкам при свете фонарика под одеялом, они не существуют в нашем мире.

Я всегда чуток ору, когда жрать хочется, — сказала Белоснежка

— Они съели ее, — ответил Собрат Номер Один. — С кашей. Вот что в этих краях означает «убежала и больше никогда не возвращалась». Это означает «съели».
— Гм, а как насчет «и жили они долго и счастливо»? — несколько неуверенно спросил Дэвид. — Что это означает?
— Съели быстро, — сказал Собрат Номер Один.

Как бы то ни было, мы скормили ей яблоко: ням-ням, баюшки-баю, ах-ах, «мы ее теряем, но жизнь продолжается». Мы положили ее в гроб, окружили цветами и маленькими рыдающими крольчатами — ну, сам знаешь, все эти штучки, как вдруг появился этот долбаный принц и поцеловал ее. У нас тут и принца-то никакого поблизости не было. Он возник черт знает откуда на своем чертовом белом коне. А потом слез и набросился на Белоснежку, как гончая на кроличью нору. Не знаю, о чем он там думал, когда решил мимоходом поцеловать странную, вроде как мертвую женщину.

А вот шесть он не любил, потому что шесть — это дважды три, а три — вторая часть тринадцати, а тринадцать уж всяко плохое число.

Нам не предназначено знать время или природу нашей смерти (ибо все мы втайне надеемся, что будем жить вечно). Люди, наделенные этим знанием, не могут ни спать, ни есть, ни наслаждаться жизнью, настолько их мучает то, что они увидели. Они словно заживо умирают, лишенные радости. Им не остается ничего, кроме страха и уныния, и когда наконец приходит смерть, они почти испытывают к ней благодарность.

— А во что верите вы? — спросил Дэвид.
— Я верю в тех, кого люблю и кому доверяю. Все остальное — глупости. Этот бог так же пуст, как его церковь. Его последователи все свои удачи приписывают ему, но когда он пренебрегает их мольбами или позволяет им страдать, они говорят, что он за пределом их понимания, и подчиняются его воле. Что же это за бог?

После маминой смерти Дэвид и отец сблизились, потому что им больше не на кого было положиться. А теперь у отца есть еще и Роза, и новый сын. А у Дэвида больше нет никого. Он теперь сам по себе.

Так что, когда мама Дэвида умерла, это означало не только ее избавление от боли, но и конец долгим изнурительным поездкам в большое желтое здание, где люди постепенно сходили на нет, конец ночам в кресле, конец обедам на скорую руку. Вместо этого наступила тишина. Так бывает, когда часы уносят в ремонт: ты постепенно осознаешь их отсутствие, потому что не слышишь негромкого утешительного тиканья, и тебе его не хватает.