Интегрированная гештальт-терапия

Контакт вдыхает в нас жизнь. Микеланджело знал это, когда изобразил во фресках Сикстинской Капеллы Адама, который ждет, чтобы Бог дотронулся до него и вдохнул в него жизнь.

Но Фрейд не в состоянии принять тот факт, что вместо поиска символов из прошлого настоящие переживания сами по себе порождают символы, которые имеют самостоятельную ценность не только для терапевтического взаимодействия

Значение настоящего времени неразрывно связано со значением опыта. Потребность осознавать смысл переживания была настолько сильно фиксирована в культуре, что перекрыла сами чувства как таковые. Чувствам так или иначе не уделялось должного внимания.

Напряжение, которое возникает в таких случаях, имеет свою собственную направленную силу и с помощью воспоминаний или чего-то другого переносится в настоящее и выражается со слезами, криками, ударами, бранью и т.п. То, что было вытеснено раньше, возрождается сейчас, с помощью воспроизведения текущих сенсорных и моторных проявлений. Процесс продолжается благодаря распознаванию, усилению и концентрации до тех пор, пока напряжение не иссякнет. Лишь тогда, будучи значимым только в настоящем, событие из далекого прошлого окончательно осознается человеком.

овые представления, лежащие в основе в гештальт-терапии и большей части гуманистических подходов, таковы: 1) источник силы – в настоящем; 2) опыт важнее всего; 3) сам терапевт является инструментом терапии; 4) терапия слишком хороша, чтобы ограничиваться лечением.

Каждое подлинное слово имеет свой собственный уникальный смысл. Жаргон сводит смысл до минимума.

Ретрофлективная активность в лучшем случае может выполнятьроль гибкой самокоррекции, противодействуя жесткому ограничению и рискусобственных спонтанных реакций. На опасной высоте напряжения чувств человек должен остановить себя, как если бы онотплыл слишком далеко от берега. Слишком сильнововлеченный в ситуацию человек может быть настолько некритичным к себе, чтопонадобится противодействие его порывам. Например, мать сдерживает себя, чтобы неударить своего ребенка, и крепкосжимает кулаки перед собой. Ретрофлексия становится особенностьюхарактера, только тогда, когда постоянно возникает ступор между противоположными стремлениями человека. Тогда естественная задержкаспонтанного поведения, временная и разумная, закрепляется вотказе от действия. Теряется естественный ритм между спонтаннымповедением и самоконтролем, и его потеря расщепляет человека начасти.
Когда ретрофлексия повторяется, человек начинает подавлятьсобственные реакции на внешний мир и остается в тисках своихпротивоположных, нозастывших сил. Например, если ребенок по требованию строгихродителей один раз перестает плакать, он не должен приносить эту"жертву" всю оставшуюся жизнь.

Представьте себе ребенка, который растет в доме, где людиесли и не враждебны, то равнодушны и глухи к его детской жизни.Если он плачет, никто не качает его на коленях. Он лишен ласки изаботы. В конце концов он учится утешать и баюкать себя сам ибольше никого ни о чем не просит. Потом он учится готовить себепищу и делает это с любовью. Он покупает себе прекрасные наряды идорогие автомобили. Он тщательно подбирает для себя окружение. Но при этом у него все равно остается интроективноеубеждение: "Мои родители не будут заботиться обо мне". И он непозволит себе понять, что это вовсе не означает "Никто небудет заботиться обо мне". Сохраняя этуинтроекцию, он неизбежно приходит к выводу : "Тогда я долженделать это сам".
В то же время импульс, который был направлен на другогочеловека, он может повернуть на самого себя. Эта направленностьможет быть либо враждебной, либо нежной. Вспышки, горячность,крики или драки последовательно искореняются. Снова появляетсяинтроекция: "Я не должен злиться на них", – которая позволяетсоздать ретрофлективную оборону. Он поворачивает свою злость насебя самого.

беспощадным, чем родительскоесупер-эго. Родители могут знать только то, что ребенок разрисовалобои на стене или ущипнул младшего братишку. Ребенок же знает по себя: "Мнехотелось разрисовать стенку" или "Я хотел ущипнуть младшегобратишку". Система "должен", претендующая на то, что лучше самого ребенка знает, что ему нужно, причиняет страдание и сковывает. Боль отосуждения самого себя пронизывает всю его жизнь.

Библейская история Моисея, который пытался скрыться отВсевидящего Ока, стала темой ранней картины Мелани Кляйн[31], где она представила созданный ребенком образ строгого супер-эго, которое является еще более строгим и беспо