По, Бодлер, Достоевский. Блеск и нищета национального гения

Легенда Бодлера — это извечная легенда о поэте-безумце, «желчном, меланхолическом поэте, денди, маньяке, красившем волосы в зеленый цвет, богохульствующем, отчаявшемся, мрачном либертене и святом... отчасти эта легенда была создана самим Бодлером. В истории литературы трудно отыскать еще один пример подобного самоосмеяния

Бодлер «одержим полом» («obsessed with sex»), По же был почти бесполым (sexless)739; женские образы Бодлера — демонические, проклятые создания, По поклоняется «небесным ангелам». Бодлер — страстная натура, По — бесстрастен. Бодлер глубже как поэт, зато По наделен более сильным интеллектом и рациональностью. По — создатель детективов превосходит Бодлера в области математического мышления, а также стоит выше как «пророк и мистик», как автор «Эврики», слышавший пифагорову «музыку сфер». Бодлер же не знает себе равных, когда погружается в «пучину страстей», в «дантов ад» страданий и мук души, в темные бездны иррационального, стихийного. По — мистик, тяготеющий к пантеизму и деизму, Бодлер принимает позу сатаниста, но в глубине души хранит непоколебимую верность католицизму.

Я не утверждаю, будто Радость не может сочетаться с Красотой, но, по-моему, Радость — одно из ее самых вульгарных украшений, меж тем как меланхолия, так сказать, — ее благородная спутница, поэтому я не в силах вообразить (быть может, мой мозг — заколдованное зеркало?) тип красоты, которая не была бы пронизана Горем»

Будь моя воля, — говорит Бодлер, — я писал бы лишь для мертвых

Итак, я передаю мою беспрестанно мятущуюся душу в Ваши руки.

Я потратил много времени на перевод Эдгара По, и самая большая польза была в том, что нашлись доброхоты, заявившие, будто я позаимствовал у По свои стихи, которые, по правде говоря, были написаны за десять лет до того, как я познакомился с творениями последнего.

Знаете ли, отчего я с таким терпением переводил По? Оттого что он на меня походил. В первый же раз, открыв одну из его книг, я с ужасом и восторгом обнаружил не только сюжеты, о которых сам помышлял, но и ФРАЗЫ, продуманные мною, а написанные им двадцатью годами ранее

Но в том-то и дело, что Бодлер был не так прост: в силу исключительной эксцентричности своей натуры он решил не только не обманываться насчет оригинальности, не только не «убояться влияния», но на свой страх и риск пойти на эту престранную жизнь вдвоем, на этот опыт литературного двойничества, в котором тень или призрак первого всегда рискует затмить любое начинание второго. Словом, следует понимать, что Бодлер пошел на творческое сосуществование или даже кровосмесительную литературную связь с По

французский поэт-биограф вдохновенно рисует прекрасный и ужасный облик американского гения, не останавливаясь не только перед тем, чтобы что-то додумывать, домысливать, дофантазировать, но и перед тем, чтобы привносить в литературный портрет По черты своего собственного образа и его подобий

Иными словами, можно сказать, что текст первого большого этюда о По представляет собой более чем вольный перевод избранных самим Бодлером фрагментов из ряда некрологов, которыми американская критика ознаменовала кончину поэта, на что уже обращалось внимание в нашей критической литератур