Горшок золота

Хаос, – сказал он, – есть первейшее состояние. Порядок – первейший закон. Непрерывность – первейшее осознание. Покой – первейшее счастье

Любопытство одержит победу над страхом вернее, чем даже отвага: и впрямь же вело оно многих к опасностям, от коих простая телесная смелость отшатнулась бы прочь, ибо голод, любовь и пытливость – величайшие побудители жизни

Отстраненное ото всех совершенство – символ ужаса и гордыни, и увлекает оно собой лишь ум человека, а сердце отшатывается от него, устрашенное, и льнет к обаянию, а оно есть скромность и правда. Всякая крайность плоха, потому что способна качнуться и напитать свою равно чудовищную противоположность.

Справедливости, что требует не покаяния, а кары, справедливости, какая постигается по Книге Вражды, а не по Книге Дружества; что именует ненависть Природой, а Любовь – сговором; чему закон – железная цепь, а милость – бессилие и унижение; что есть слепой злодей, навязывающий свою слепоту; что суть бесплодные чресла, клянущие плодородие, каменное сердце, какое превращает в камень поколение за поколением людским; то, пред чем жизнь чахнет в отвращении, а смерть содрогается вторично в своей усыпальнице.

Прежде чем Тощей Женщине искупить мужа своего яростью, ей необходимо было очиститься жертвоприношением, что именуется Прощением Врагов, и это она осуществила, примирившись с лепреконами Горта – солнце и ветер засвидетельствовали, что она простила им преступление, совершенное против ее мужа. Так она обрела волю направить всю свою злобу на Государство Кары, прощая отдельных людей, что действовали, исключительно подчиняясь нажиму своего адского окружения, а нажим этот и есть Грех.

наверняка знаешь свои занятия, – сказал Философ, – но, допускаю, не понимаешь, как расположить их по порядку. Главная беда с любым исследованием состоит в том, чтобы понять, с чего начать, но во всем всегда есть два места, с которых можно начинать, – начало и конец. И с того, и с другого может открыться вид, позволяющий объять взглядом весь отрезок. А потому начнем с того, что ты делал нынче утром.

чуть погодя Кайтилин Ни Мурраху подалась со своим спутником за бровку холма, и пошла она с ним не потому, что поняла его слова, и не потому, что был он наг и без стыда, а лишь потому, что нужда его в ней была превелика, а значит, она любила его и не давала ему сбиться с пути – и пеклась, чтоб не оступился.

Вожделением у мужчины должна быть Красота, но он превратил свой ум в раба и нарек это Добродетелью. Вожделением у женщины должна быть Мудрость, но она сотворила зверя в крови у себя и нарекла это Отвагой; однако истинная добродетель есть отвага, а истинная отвага есть свобода, а истинная свобода есть мудрость, а Мудрость есть сын Ума и Интуиции; имена его также Невинность, Преклонение и Счастье[46].

Рассудок есть величайшее на белом свете, сказал мужчина, а женщина сказала, что Счастье. Это все мужское и женское, ибо Рассудок есть Разум, а Счастье есть Чувство, и пока не обнимутся они в Любви, воля Беспредельного не в силах принести плоды. Ибо усвоим: от начала времен не случалось ни единой свадьбы у человечества. Мужи обретали пару себе лишь с собственной тенью, не более. Гонялись они за желанием, что брало начало из их головы, и ни один мужчина не познал еще любовь женщины. И жены совокуплялись с тенями своих же сердец, с нежностью думая, что они – в мужских объятиях.

– Спроси ты у одного или у другого из тех мужчин, что шагают рядом с ослом, они тебе расскажут много такого, что я на их глазах делала, когда сами они ничего поделать не могли. Когда не было вокруг никакой дороги, я им показывала дорогу, когда ни кусочка еды на всем белом свете не отыскивалось, я давала им еду, а когда проигрывались вдрызг, я вкладывала им в ладони шиллинги, – вот почему хотели они жениться на мне.

– Ты такое вот именуешь мудростью? – спросил Философ.

– Чего ж нет-то? – сказала она. – Не мудрость ли разве – переживать этот мир без страха и в час голода не голодать?