Бюро слухов

Рекомендации женам образца 1896 года: Чрезмерное увлечение чтением романов – одна из самых вредоносных привычек для замужней женщины. Мало того, что романы дают искаженное представление о человеческой природе… они вызывают у женщин равнодушие к домашним обязанностям и презрение к обыденности.

Тем вечером по телевизору я увидела татуировку точно про меня. Люби меня, если еще не познал страдания. Пожалела, что не догадалась сделать себе такую. Какой-то русский уголовник меня опередил.

У меня был план: не выходить замуж. Вместо этого я планировала стать великим деятелем искусства. Женщины почти никогда не становятся великими деятелями искусства, потому что тех заботит только искусство и никак не бытовые проблемы. Набоков даже зонтик сам не складывал. Вера облизывала для него марки.

Я устроилась в научный журнал редактором, проверяющим факты. Рубрика так и называлась – «Забавные факты». Протяженность волокон в человеческом мозге такова, что их можно сорок раз обернуть вокруг Земли. Какой ужас, написала я на полях, но они все равно это опубликовали.

Мы пили у моря, а он рассказывал о своей работе. Самое прекрасное чувство – это когда до ученика наконец доходят твои объяснения, когда на его лице отражается понимание. Я кивнула, меня тронули его слова, хотя я ни разу никого ничему не научила. А что ты преподаешь, спросила я? Учу детей кататься на роликах, ответил он.

Когда он бросил семью, жена спросила: «Тебя совсем не заботит, что ты выглядишь идиотом? Что все наши друзья считают, что ты выглядишь глупо?» Он стоял на пороге и держал в руках куртку. «Нет», – ответил он. За следующий год соседка растолстела. У немцев для этого есть особое слово – Kummerspeck. Дословно – «горестный бекончик».

Когда дочери исполняется пять лет, она начинает мне исповедоваться. Кажется, она впервые начинает осознавать свои мысли как мысли и жаждет отпущения грехов. Наверно, в душе она католичка. Я хотела наступить ей на ногу, но не наступила. Хотела, чтобы она мне завидовала. Я притворилась, что злюсь на него.

Кажется, мой друг-философ стал знаменитым. На его лекции приходят девушки с горящими глазами и хотят поговорить с ним о зыбкости мира. Но ему они не интересны. Он хочет встретить девушку, которая умеет ухаживать за садом.

Я бы всем ради нее пожертвовала – и своим личным временем, и своей блестящей новой книгой, и маркой со своим портретом, но только если бы она согласилась просто спокойно лежать рядышком, пока ей не исполнится восемнадцать. Если бы она согласилась спокойно лежать рядышком, если бы я могла просто устроиться рядом, зарывшись лицом в ее волосы, то да, я бы все отдала.

Еще одна черта, которая меня в нем восхищает. Стоит ему заметить, что что-то сломано, и он сразу берется чинить. Не начинает мрачно размышлять о том, почему все вечно ломается и рано или поздно неизбежно приходит в упадок.