Трус

– Относитесь, батюшка, к вещам попроще, легче жить будет, – говорит он.

Может быть, это необходимо; я не берусь судить, да и не могу; я не рассуждаю о войне и отношусь к ней непосредственным чувством, возмущенным массою пролитой крови. Бык, на глазах которого убивают подобных ему быков, чувствует, вероятно, что-нибудь похожее…

моя очередь придет очень скоро. Куда ж денется твое «я»? Ты всем существом своим протестуешь против войны, а все-таки война заставит тебя взять на плечи ружье, идти умирать и убивать. Да нет, это невозможно!

Все новые битвы, новые смерти и страдания. Прочитав газету, я не в состоянии ни за что взяться: в книге вместо букв – валящиеся ряды людей; перо кажется оружием, наносящим белой бумаге черные раны. Если со мной так будет идти дальше, право, дело дойдет до настоящих галлюцинаций.

ты идешь, с тысячами тебе подобных, на край света, потому что истории понадобились твои физические силы. Об умственных забудь: они никому не нужны.

В последний раз! Знает ли кто-нибудь, не испытавший такого последнего раза, всю горечь этих двух слов?

меня требуют, и я иду. Но пусть по крайней мере мне не мешают иметь об этом свое собственное мнение

Да вы разве не умираете? Не убьют вас – с ума сойдете или пулю в лоб пустите.

«Он бунтует, а нам огорчение»

теперь самое лучшее не думать, не рассуждать, а без критики принимать всякие случайности жизни и разве только выть, когда больно…