– Ты всего-навсего хотел, чтобы прекратилась боль, – сказал монстр. – Твоя личная боль. Чтобы из-за нее ты не был больше оторван от мира. Это самое человечное желание на свете.
– Я не хотел этого, – сказал Конор.
– Хотел, – сказал монстр. – И в то же время не хотел.
Конор шмыгнул носом и поднял глаза на огромное, будто стена, лицо монстра.
– Как и то, и другое может одновременно быть правдой?
– Дело в том, что люди – сложные чудовища, – произнес монстр. – Как удалось королеве быть и доброй волшебницей, и злой ведьмой? Как удалось принцу быть и убийцей, и спасителем? Откуда у знахаря с его отвратительным характером правильные мысли? А у священника – с его добрым нравом – мысли неправильные? Почему одиночество невидимок только усиливается, когда их начинают замечать?
– Не знаю, – признался обессиленный Конор, пожимая плечами. – Я никогда не понимал смысла твоих историй.
– А ответ таков: совершенно не важно, о чем ты думаешь, потому что твой разум противоречит самому себе по сотне раз в день, – сказал монстр. – Ты хотел, чтобы мама умерла, и в то же время отчаянно умолял меня спасти ее. Твой разум верил в спасительную ложь, и в то же время знал жестокую правду, из-за которой и приходилось лгать. И твой разум накажет тебя, если ты поверишь и тому, и другому.
– Но как его победить? – спросил Конор твердым голосом. – Как побороть все эти внутренние противоречия?
– Нужно говорить правду, – ответил монстр. – Так, как ты это только что сделал.