Мой загадочный двойник

Стукнул выдвигаемый и задвигаемый ящик стола, зашелестели перелистываемые страницы. Наступила тишина, а минуту спустя шаги удалились, приглушенно хлопнула дверь, и ключ снова повернулся в замке.
Дождь лил несколько дней кряду, но каждый день я надевала влажный плащ и отправлялась к назначенному мес­ту встречи разными окольными путями. Фредерик появил­ся на третий день, в понедельник, и сообщил, что получил от мисс Феррарс краткую записку, где говорилось, что он может зайти к ней на Гришем-Ярд, коли желает.

я поняла, что она меня ненавидит просто за мою молодость и способность радоваться жизни

галстук у него всегда был повязан одинаково небрежно

Такие случаи, конечно же, наблюдаются чаще у женщин, чья психика тоньше и уязвимее, чем мужская...

Мне не стоило обещать, что все останется по-прежнему. Он выразительно вздыхает при малейшем нарушении привычного хода вещей и по меньшей мере два раза в день напоминает мне, что он слишком стар, чтобы обходиться без моей помощи.

Она отличается от горя, поскольку горе — живая эмоция: чтобы горевать, надо любить. Меланхолия же — это одновременно самая жестокая боль из всех мыслимых — страшнее любой физической боли, какую мне доводилось когда-либо испытывать, — и полное отсутствие всякого чув­ства. Она подобна тяжелому, душному покрову темноты — темноты и страха, ибо вы объяты ужасом, всепоглощающим­ ужасом, который намертво прилипает на манер моллюска к каж

Мой дядя, хотя он совершенно не склонен к легкомыслию, частенько говорил: раз уж здесь все равно сумасшедший дом, так давайте хотя бы превратим его в коммерческое предприятие.

— О да. У меня постоянно менялись гувернантки, поскольку ни одна не задерживалась здесь надолго, — ведь кому захочется жить в сумасшедшем доме? Как и вы, я обрел утешение в прогулках, когда немного подрос и меня стали отпускать из дома одного. Я исходил все болото вдоль и поперек; там есть живописнейшие места, совершенно дикие, и скопления громадных друидических камней. Пролетая между ними, ветер странно гудит, и в такие моменты всегда кажется, что вот-вот про

не помню времени, когда бы я не умела читать

Еще сильнее, чем вероятность­ однажды утром проснуться Люсией Эрден, меня пугало ощущение, что я становлюсь никем: даже не незнакомкой, а призраком, обитающим в теле, которое никому больше не принадлежит.