Александр Введенский и мир, или «Плечо надо связывать с четыре»

брезгливость и отвращение к перу, зная о существовании болезни графомании, помня: «чтобы человек ни говорил, он говорит о себе». Я наслышан о существовании пошлых non-fiction золотушных детей и внуков всяких знаменитостей, брех-ливых артисточек и президентов, публиковавших свои майсы [5]

Саша работает с местным кукольным театром. Иногда ходит туда по делам и берет меня с собой. Нас радушно и весело встречает директриса театра. Недавн

Сам Введенский никому в Харькове, наверное, своих вещей и не показывал. Однако Галина Борисовна после его гибели, после войны, носила читать его рукописи этим и другим людям, это достоверно. Но те, кроме сочувствующих взглядов и вежливых слов, ничего интересного не выказывали. Тем более тех слов, которые рядом с именем Введенского употребляют сейчас. Никто из них «за серьезное» произведения Введенского не принимал, — так, причуды... А ведь люди эти были профессионалами, образованными и доброже

й связи позволю себе лирическое отступление.

Недавно мне попались на глаза воспоминания одного рафинированного интеллигента о его встрече Нового года с одноклассниками во второй половине сороковых годов. Это бывший ученик моей харьковской школы; бывший лимита [72] («понаехали тут»), сейчас театральный критик и «коренной москвич» [73]; один из тех

рисовны Викторовой зарегистрирован 22 ноября 1937 года.

После войны она работала корректором в газетах, журналах, издательствах Харькова, откуда ее время от времени увольняли при очередных «чистках кадров» [20] из-за репрессированных мужа, отца, других р

мне всё кажется невероятным и искусственным, что жизнь бежит даже не споткнувшись. И нет во всем мире человека, для которого хоть сколько-нибудь важно было выражение лица, с каким она лежала в гробу, ее застывшие тонкие и чудесные пальцы, ее большая, трудная и мучительная жизнь, — и то, что от этой жизни, от этих рук, от ее немощного тела осталась только горсть пепла, которую я уже не могу любить, не могу обнять, и которую я должна молча закопать в землю.

свойство Вашей мамы всех мирить и со всеми мириться это просто образец мудрости и мужества, и этому надо у нее учиться всем нам, но как трудно со всеми мириться, когда вокруг вопиющие несправедливость и безобразие.

к Вам чудно отношусь, Александр Иванович, и пишу всё вышеизложенное отнюдь не из желания Вас унижать и ущемлять, а просто вы для меня никак не посторонний человек. Вот.

любопытное у Чехова: «Кроме природы, ничто не поражает меня так в Украине, как общее довольство, народное здоровье, высокая степень развития здешнего мужика, который и умен, и религиозен, и музыкален, и трезв, и нравственен, и всегда весел и сыт»

Тут главное, Боря, чтобы была хилость, вялость характера, забитость и, напротив, чтобы не было этой лихости, бодрости и общительности.
А еще, Боря, вдруг он против формализма, абстракционизма и модернизма при том, что он в Новых Черемушках живет. Что тогда?