Откровенные рассказы странника духовному своему отцу

Безмолвная молитва его уст, шепот его губ, это – крик его сердца. Он молится весь день и всю жизнь. Он не нуждается в храмах, и богослужение его сердца не подчиняется церковному типикону. Цель его молитвы – не исполнение прошений, а чистое созерцание Бога.

Когда возьмешься за это дело молитвы, тогда тебе прилично читать только такие книги, в которых излагаются учения о внутренней жизни, о трезвении и молитве, именно: Лествицу, слова Исаака Сирианина, аскетические книги Максима Исповедника, Симеона Нового Богослова, Исихия, Филофея Синайского и другие подобные писания. Все писания иного рода оставь до времени не ради того, чтоб они были нехороши, а ради того, что тебе неблаговременно заниматься ими при настоящем твоем настроении и стремлении: они могут отводить ум твой от молитвы.

В том-то и дело, что мы далеки от самих себя, да и мало желаем, чтобы приблизиться к себе, а все убегаем, чтобы не встретиться самим с собою, и промениваем истину на безделушки, да и думаем: «Рад бы заняться духовным делом или молитвой, да некогда, хлопоты и заботы о жизни не дают времени к этому занятию». А что важнее и нужнее – спасительная вечная жизнь души или скоропреходящая жизнь тела, о котором мы так много стараемся? Вот это то, что я сказал, и приводит людей или к благоразумию, или к глупости».

начал вводить и изводить Иисусову молитву вместе с дыханием в сердце, по наставлению святого Григория Синаита, Каллиста и Игнатия, то есть втягивая в себя воздух, с умственным смотрением в сердце, воображал и говорил: «Господи Иисусе Христе», а с испущением из себя воздуха: «Помилуй мя».

неученому человеку, хотящему научиться из «Добротолюбия» внутренней молитве, должно читать его следующим порядком: во-первых, прочесть книгу Никифора монашествующего (во 2-й части); потом книгу Григория Синаита всю, кроме кратких глав; Симеона Нового Богослова о трех образах молитвы и слово о вере; и затем книгу Калл иста и Игнатия. В этих отцах содержится полное наставление и учение о внутренней молитве сердца, понятное для каждого. А если еще понятнейшее наставление о молитве желаешь видеть, то найди в 4-й части образ молитвы вкратце святейшего Патриарха Каллиста Константинопольского».

«А что выше, – спросил капитан, – Иисусова молитва или Евангелие?» – «Все одно и то же, – отвечал я, – что Евангелие, что Иисусова молитва, ибо Божественное имя Иисуса Христа заключает в себе все Евангельские истины. Святые отцы говорят, что Иисусова молитва есть сокращение всего Евангелия».

Великое орудие имеет на врагов тот, кто в молитве держит плач сокрушенный, чтобы не впасть в самомнение от обрадования, подаваемого молитвой. Хранящий такую радосто-печаль избегнет всякого вреда. Настоящая, не прелестная внутренняя молитва есть та, в которой теплота, исходя от молитвы Иисусовой, влагает огонь в землю сердца и попаляет страсти, как терние. Она веселием и миром осеняет душу и приходит не от десной или шуей страны, ни даже свыше, но проторгается из сердца, как источник воды, от Животворящего Духа. Эту одну возлюби и возревнуй стяжать в сердце твоем, храня ум всегда не мечтательным. С ней не бойся ничего, ибо Тот, Кто сказал: ободритесь, это Я, не бойтесь (Мф. 14, 27; Мк. 6, 50; Ин. 6, 20), – Сам с нами.

Деятельная умно-сердечная молитва совершается так: сядь на стульце до одной пяди вышиной, низведи ум свой из головы в сердце и придержи его там, и оттоле взывай умно-сердечно: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя!». Удерживай при этом и дыхание, чтоб недерзостно дышать, потому что это может рассеивать мысли. Если увидишь, что возникают помыслы, не внимай им, хотя бы они были простые и добрые, а не только суетные и нечистые. Заключая ум в сердце и призывая Господа Иисуса часто и терпеливо, ты скоро сокрушишь такие помыслы и истребишь, поражая невидимо Божественным именем. Святой Лествичник говорит: «Иисусовым именем бей ратников, крепче этого оружия нет другого ни на небе, ни на земле».

Когда в таком труде изнеможет ум и возболезнуют тело и сердце от напряженного водружения частого призывания Господа Иисуса, тогда встань и пой, или упражняйся в размышлении о каком-либо месте Писания, или в памяти о смерти, или займись чтением, или рукоделием, или другим чем.

Когда возьмешься за это дело молитвы, тогда тебе прилично читать только такие книги, в которых излагаются учения о внутренней жизни, о трезвении и молитве, именно: Лествицу, слова Исаака Сирианина, аскетические книги Максима Исповедника, Симеона Нового Богослова, Исихия, Филофея Синайского и другие подобные писания. Все писания иного рода оставь до времени не ради того, чтоб они были нехороши, а ради того, что тебе неблаговременно заниматься ими при настоящем твоем настроении и стремлении: они могут отводить ум твой от молитвы.

Читай немного, но с углублением и усвоением.

Три вещи надлежит тебе соблюсти прежде всего другого: беспопечение обо всем, даже благословном, а не только неблагословном и суетном, или иначе умирание всему, совесть чистую во всем, так чтобы она ни в чем не обличала тебя, и совершенное беспристрастие, чтоб помысл твой не клонился ни к какой вещи.

Да и покойный блаженный мой старец говаривал, что препятствия сердечной молитве нападают с двух сторон, с шуией и десной, то есть если враг не успеет отвратить от молитвы суетными помыслами и греховными замыслами, то возобновляет в памяти поучительные воспоминания или внушает прекрасные мысли, чтобы только хоть чем-нибудь отвлечь от молитвы, ему не терпимой. И это называется десное крадение, при котором душа, презрев беседу с Богом, обращается к удовольственной беседе сама с собою или с тварями. А потому и учил меня, чтобы во время молитвы не принимать и самой прекрасной духовной мысли, да и по прошествии дня если случится увидеть, что время проведено более в назидательном размышлении и беседе, нежели в существенной безвидной молитве сердца, то и это почитать неумеренностью, или корыстолюбивой духовною жадностью, в особенности для новоначальных, которым необходимо, чтобы время, проводимое в молитве, преимущественно превозмогало большим количеством пред тем временем, которое проводилось в занятии прочими делами благочестия. Но нельзя же и всего забыть. Иное, само собой, так глубоко врезалось в памяти, что и, долго не воспоминав о нем, живо памятно, как, например, одно благочестивое семейство, у которого Бог удостоил меня пробыть несколько дней по нижеследующему случаю.