Путешествие в бескрайнюю плоть

Нет, любовь не глупость. Любовь – это когда ты понял, кто тебе нужен, но не стараешься понять, зачем.

Закат убивает красотой тысячи людей, ему скучно умирать одному

Что она сейчас делает? Кино, наверное, поставила, она любит по вечерам смотреть что-нибудь бескровное, женское. Сейчас я согласен даже на мелодраму, головой прильнув к её груди, глазами – к экрану.

– Почему так душно?
– Тебе теперь всегда будет душно, видимо, в ходе операции зацепили душу.

Красивые формы всегда хочется тронуть, потом уже душу, сердце, если до этого дойдёт.

– Я не видел мелочи – счастья. Что такое, по-твоему, счастье?
– Счастье – это когда ты об этом не думаешь.
– Неплохо.
– Если я начинаю об этом задумываться, значит, у моего счастья проблемы.
– У твоего счастья большие проблемы.

– Я не был готов к такому повороту, что у меня из рук вырывают любимое тело, как игрушку у маленького ребёнка: «Я не против дружбы, но при этом хочу тебя, ты думаешь, мало друзей которые дружат, но не прочь и потрахаться?».

Весна – время ляпов и беспечных прогулок, – вставил я как воспоминание своей последней весны. – Она мне напоминает прекрасный недуг. Влюблённые в коме, они гуляют по улицам и друг по другу.
– И я выгуливал среди одинаковых тел, разбитых тем же умным, кто выдумал выходные, на мужчин и женщин. Меня интересовали последние (на тот момент я уже несколько лет не спал с женщинами, и казалось, забыл как это делается), но чем больше, тем сильнее я убеждался – лучшие женщины только в постели. Все махинации до похожи на плохой театр

о чём ты думал?
– О женщине.
– Так это одно и тоже.
– Ты считаешь, что она ушла из-за денег?
– Может, и наоборот, из-за неё уходили деньги.

– Самое паршивое время было начало весны, когда все ходили с голодными от жажды любви глазами. Я ездил на работу и видел на обочинах снег, грязный и старый. Не таил снег наших отношений, а мы всё ещё относились к этому миру, в другой что-то нас не пускало: квартира, работа, продолжительность жизни: ещё не время, – я всё время об этом думал. А люди в автобусе бесполезно продолжали смотреть в окно.